Но вроде всё без эксцессов обошлось. Виталик какой-то крест покосившийся увидел при свете луны. Тут, говорит, и покоится Виктор Никанорович, светлая ему память, пидорасу старому. И давай лопатой ебашить, как гусеничный экскаватор, я хуй за ним поспевал. Так бы, если он на гроб через полчаса не натолкнулся, к утру сто пудов уже бы в Австралию новую ветку метро проложил, с пересадкой в Мозамбике. По-любому у него в основании генеалогического древа кроты какие-то зашухарились, вопреки всяким дарвиновским эволюциям.
Дальше я уже в сторону отошёл, чтобы освободить доступ к гробнице Рамзеса Никаноровича. А когда на содержимое чёрного ящика глянул, то сперва решил, что мы Брежнева ненароком вырыли. Хуле, Шевчук-старший в полной экипировке – тот ещё монумент. Это как если б дорогой Леонид Ильич втихушку у маршала Жукова все его медали попиздил и рядом со своими бы нацепил по всему макинтошу. Лежит, короче, такой, сука, божий одуван в орденах, как в чешуе с ног до головы, и на внука своего непутёвого вообще ноль эмоций, как будто к нему вот так каждый день в могилу родственники на огонёк заглядывают с эксгумацией.
Но только Виталик лапки свои алчные к орденам протянул, такой экшен начался, яибу. Блокбастер, нах. У соседней могилы что-то хрюкнуло, ёбнуло устрашающе, дым, сцуко, повалил во все стороны, а из-за обелиска демон вылезает здоровый, как внебрачный сын Годзиллы от Кинг-Конга, который, оказывается, всё-таки жив. В балахоне с капюшоном на башке, и с тяпкой, сцуко, за плечами. Очевидно, у них в преисподней косы с вилами как раз кончились, дефицит инвентаря, нах. Пальцем на Виталика показывает и рычит инфернально, голосом Дарта Вейдера, узнавшего, что Люк вообще нихуя не его родственник:
– Нахуя же ты, Виталиг, дедушке своему покоя даже после смерти не даёшь, долбоёб ненасытный? Походу придётся тебя с собой забрать, будешь мне про вечный май петь в десятом кругу ада.
– А ещё, – грит, – я знаю, что ты сделал прошлым летом. Ухахахаха!
Я хуй его знаю, чем там Виталик прошлым летом занимался. Дрочил походу, но после всей этой инсталляции он пиздец как шустро преобразился. Интерес к медалям дедушкиным утерял наглухо. Попутно словил какой-то лютый столбняк, и перекрытия свои чердачные себе прямо на сандалики уронил. Мне кажется, что я даже успел рассмотреть момент, когда его остатки разума, собрав скудные пожитки, шустро упиздили за горизонт, нихуя не попрощавшись. Так что стоит наш Виталик побелевший, дрожит по типу стиральной машинки в режиме отжима, крестится остервенело обеими руками, и мычит несуразицу: