Мой самый большой страх – это умереть без сопротивления. Погибнуть без возможности побороться за саму себя – вот это мой истинный страх. Смерть так и так неизбежна, но я предпочту умереть в глубокой старости в любящей семье, или же на своей работе, защищая кого-нибудь в ярой схватке. Ну уж точно не от того, что меня раздавит ужасная железяка. Не-а, такого не будет.
Свернув во двор Матвея, я припарковала мотик у входа в подъезд, и на ходу снимая шлем, вбежала внутрь. Мне безумно хотелось завалиться на диван и просто выдохнуть, а там с помощью своих друзей попробую разобраться с этим Корсаком. Хотя бы подготовим какой-нибудь запасной план действий, если он вдруг будет следить за нами. Почему собственно «если»? Он точно будет следить за нами. Я бы преследовала.
Поднявшись на восьмой этаж, я подошла к чёрной металлической двери и нажала на звонок. За массивной дверью раздалась короткая трель, оповещая, что у них гости. Через пару мгновений дверь открылась, и Матвей чуть ли не за шкирку втянул меня в коридор, закрывая затем входную дверь на все замки.
Я не успела выдохнуть, как Алина сжала меня в своих объятиях. Я обняла подругу в ответ, искоса поглядывая на Матвея. Тот, проходя мимо нас в гостиную-кухню, или как в народе говорят «студию», недовольно покачал головой, но всё же положив руку мне на плечо, Сперанский одобрительно его сжал, неотрывно смотря мне в глаза. Он сейчас сам рад бы сдавить меня в медвежьих братских объятиях, но лишний раз меня не коснется, когда рядом Алина, боится получить новую порцию поддёвок. Поэтому поддержка в его взгляде – это всё, на что он сейчас способен.
– Никогда не перестану о тебе волноваться, – сказала Алина, заправляя мне выпавшую прядь за ухо, будто это могло облегчить ситуацию, которая вокруг нас образовывалась.
– Никогда не перестану этому радоваться, – ответила я, улыбаясь. Мне было приятно, что она за меня волнуется. – Я в порядке.
Алина отпустила меня, и мы вошли с ней в студию. Блинчик держалась у Матвея более сдержанно, я же будто у себя дома. Ведь его дом мне почти родной.
Матвей возился на кухне у плиты, успокаивая свои расшатанные нервишки, чтобы не сорваться на крик и не отчитать меня прилюдно. Он любитель покричать. В основном только на меня. Я никогда не видела, чтобы он на кого-то, кроме меня, кричал. Давно изучив своего друга, я всегда вовремя подмечаю, когда он вот-вот взорвется. Иногда я успеваю ловко изворачиваться от колких замечаний, чтобы в очередной не поругаться с ним.