Когда все закончилось, я перевел
дыхание и уселся на землю – ноги дрожали то ли от страха, то ли от
наплыва адреналина. Дав себе на отдых пять минут, наметил план на
ближайшее время. Дрон, получив указания, взялся за разделку
огромной туши. Предстояло доставить на базу хотя бы часть
уродливого тела для детального изучения. Отогнать технику на берег
и обустроить хотя бы отдаленно напоминающее гараж помещение.
Укрепить оборону. Заготовить больше батарей на случай затяжных боев
– несмотря на причиняемый урон, мой рельсотрон не смог одолеть
сколопендру, и если бы не было со мной разведчика, сейчас
путешествовал бы в направлении желудка этой исполинской
уродины.
Вздрогнув, поднялся на ноги. Этот мир
не перестает меня удивлять. То примитивные племена, то
деградировавшие потомки технической цивилизации... Что же будет
дальше?
Нервно отряхнув ладони, принялся на
пару с разведчиком грузить отрубленную лазером голову на буксир. К
технике дурагаров все равно нет ключей, так что их машины пока что
подождут здесь. К тому же, мы столько времени провели в наблюдении,
и не похоже, что солдаты планировали скорое завершение работ. Так
что ожидать, что сюда приедет кто-то еще, не стоит. Разве что решат
подвезти новую партию заключенных.
Убедившись, что трос крепко держит
ужасающе громадную голову монстра, я приказал дрону осмотреть
окрестности. Конечно, может быть, и паранойя, но если я догадался
посидеть в кустах, пока дурагары сражаются с чудовищем, почему не
найдется еще один такой умник?
Однако все было чисто. Собравшись
вернуться за руль, резко обернулся на движение в яме. Пушка
рельсотрона уже уставилась на медленно выбирающегося из земли зэка.
Несчастный, переживший бойню, огляделся вокруг, осматривая
поверженное чудовище, зацепился взглядом за разорванный труп
солдата в броне, и только потом увидел меня.
Абориген не двигался, уставившись на
меня. Я тоже замер, держа его на прицеле. Жужжал разведчик в
небесах, периодически напоминая, что его батарея не вечна, и
требуется подзарядка.
— Ты идешь со мной, — на языке гра
сообщил пленнику и добавил, видя, что он меня понял: — Сбежишь –
умрешь.
Естественно, на самом деле это
звучало набором слов без склонений и прочих атрибутов пластичной
речи. Я обозначал слово, а складывать из них ребус приходилось
пленнику. Поэтому «Бег мертв», а не «сбежишь – умрешь», как я
задумывал. Но заключенный, похоже, догадался.