Потом умерла Сашина тетка, одинокая женщина, последняя в большой когда-то семье ученых-физиков, частично эмигрировавших, частично умерших. Завещание было оставлено в пользу младшей сестры, Сашиной мамы. Собственно, самым ценным в этом завещании была «трешка» на Водном стадионе, хоть и с окнами на Ленинградку, но зато с высокими потолками и двумя балконами. На семейном совете постановили, что квартира переходит Саше (о, ура, мы наконец-то перестаем скитаться по съемным углам!) в обмен на его отказ от прав на их квартиру, где он был все еще прописан. Вместе с получением этого жилья прекратилась и финансовая помощь нам, а затем и визиты Саши к родителям. Они не настаивали, он не рвался. Постепенно эта часть нашей жизни как-то засохла сама собой и отвалилась. Поначалу еще встречались изредка: дни рождения и канун Нового года, вот и все, не чаще. Потом дед и бабушка умерли один за другим, Сашин отец вышел на пенсию, родители сразу после этого продали опустевшую, ставшую неуютной квартиру и на вырученные деньги купили жилье в Болгарии, прямо у моря, куда и переехали, пообещав писать и звонить, но исчезли окончательно и, видимо, навсегда, будто растаяли.
* * *
Спать не хотелось. Я убивала время на кухне, измученная бессонницей, ковырялась в своих мыслях, перебирала воспоминания, когда услышала, как щелкнул замок на детской двери, зашлепали ноги по полу – Степан. Я умела различать сыновей по шагам, по сопению, по ковырянию ключа в замке, когда они возвращались после школы. Степка всегда вставал ночью попить и в туалет, он даже совсем маленьким игнорировал горшок в комнате и требовал похода в общую уборную.
– Мам, а почему ты не спишь?
Смешная пижама в очкастых братцах-кроликах, непокорный вихор на макушке, синющие глаза в огромных, девчонкам на зависть, пушистых ресницах.
– Заюш, да не спится что-то. Ты чего встал, попить-пописать?
Маленький мужичок молча сходил в туалет, потом зашел и с совершенно взрослым вздохом взгромоздился на табуретку рядом со мной.
– Я знаю, ты из-за папы расстраиваешься. Вы поссорились, и он ушел. Я все знаю. Я уже большой.
У меня так сильно защипало в носу и в глазах, что мне пришлось срочно налить себе чаю, хотя в животе и так его болталось столько, что я была как «Али Хуссейн – человек-бассейн» из сказки.