Тишина установилась такая напряженная, что Саша не выдержал. Поспешно уйдя с кухни, он подошел к шкафу (огромная зеркальная красота, копили с Сашей полгода на него!) и начал, роняя все и задевая окружающие предметы, собирать свой командировочный чемодан. Я подготовила его к Сашиному отъезду, положив рядом с ним дежурный набор белья, сменную одежду и другие полезные вещи. За годы нашей совместной жизни я научилась делать это практически не задумываясь, сворачивая одежду так, чтобы, если в гостинице не будет утюга, Сашин внешний вид не сильно пострадал. Сейчас же Саша пихал в чемодан свои тряпки грубо, комками, хватая их с полок пригоршней, и мне это было почему-то очень неприятно. Как будто это сейчас имело хоть какое-то значение – и Сашина небрежность, и мое к этому отношение.
Я стояла в дверях комнаты, совершенно оглоушенная. Руки тряслись, в голове аж щелкало от напряжения – я все пыталась что-то спросить, но правильных слов не находилось. Но спросить что-то все-таки было нужно.
– Саша, а как же дети?
Голос у меня сел от волнения, и вопрос прозвучал полухрипом-полуфальцетом, как в плохой озвучке кино у отрицательной героини.
– А что дети, что дети?! Так я и знал, что ты сейчас начнешь вот это вот всё. Я от тебя ухожу, а не от детей. Детей люблю, помогать буду. По выходным буду брать, будут со мной общаться. Если хочешь, могу вообще забрать. Хоть прям щас заберу!
Тут я начала постепенно размораживаться.
– Саш, а куда ты уходишь-то? Я правильно понимаю, у тебя появилась любовница?
Саша пнул чемодан так, что половина кое-как туда упиханного вывалилась неопрятной кучей на пол посередине комнаты.
– Вот именно потому, что я не хочу никаких любовниц и устал от вранья, я и ухожу!
– Ты смотри, от вранья он устал! А кто тебя врать-то заставлял? Ты думал, я не замечаю твоего вранья? Просто мне мира в семье хотелось и тишины, без вот этих вот бразильских сериалов с кровавыми разборками. У нас дети и семья, мне проще было сделать вид, что я ничего не замечаю, чем припирать тебя к стенке доказательствами и уликами. Ведь это противно было бы и тебе, и мне, и непонятно, как жить дальше.
Саша смотрел на меня со всевозрастающим интересом, даже сел на диван во время моего монолога. Чемодан так и лежал в странной, неестественной позе, вывернув почти все свое нутро, как театральная декорация. В комнате воцарилась звенящая тишина. Оба мы как-то обалдели в тот момент, мне кажется. Саша, видимо, был уверен, что он такой умный и ловкий, а я такая глупая и невнимательная, что все его мелкие походы «налево» были для меня тайной. А я обалдела теперь уже сама от себя: ни разу я не проговаривала тему измен вот таким вот откровенным образом, даже внутри себя. Скорее, я вообще старалась над этими то и дело случающимися зацепками не думать, не замечать их и как бы пролистывать.