Одной из причин такого положения дел, безусловно, является скудность исторических источников, характерная для любого кочевого народа. Но эта причина далеко не самая главная. Как это ни странно, гораздо более важное значение имеют субъективные обстоятельства.
Так, практически все добросовестные историки, занимающиеся, к примеру, историей Казахского ханства, говорят о том, что власть казахских ханов и султанов к началу XVIII в. носила номинальный характер и реальными правителями в степи являлись вожди племен и родов. Такая точка зрения не вызывает никаких споров, поскольку подтверждается всеми известными источниками. Но в то же время в своих трудах эти же историки главным образом освещают деятельность ханов и султанов, отводя батырам скромную роль вассалов при дворе царствующих особ.
Вероятно, подобный «монархизм» отечественных историков в какой-то мере носит подсознательный характер. Немалую роль здесь сыграли и изыскания советской поры, когда марксистам от науки требовалось любой ценой выявить классовую борьбу в истории казахского народа. Так отпрыски Чингисхана получили ярлык эксплуататоров, а в учебниках по истории Казахской ССР стали приводиться совершенно некорректные данные о том, что казахские ханы собирали с кочевников различные виды налогов, или о том, что у казахов существовала частная собственность на землю. Батыры советской наукой рассматривались исключительно как представители военно-феодальной знати, выступавшие пособниками ханов и султанов в деле эксплуатации трудового народа.
Конечно, в настоящее время таких глупостей уже никто не пишет, но, к сожалению, обозначились совершенно иные тенденции. Современные историки ударились в другую крайность, и зачастую рассматривают историю батыров чересчур примитивно, уподобляя их «рыцарям без страха и упрека». В качестве источников широко привлекаются устные легенды, некоторые из которых, судя по всему, были созданы лишь на рубеже XX–XXI вв.
Автор этих строк ничего не имеет против их использования историками в тех случаях, когда эти легенды и сказания не противоречат письменным источникам. К слову сказать, настоящему кочевому эпосу всегда был свойственен реализм, поэтому он многое дает для понимания культуры казахского общества той эпохи, несмотря на то, что для уточнения каких-то дат или конкретных событий эти источники могут быть привлечены достаточно редко.