— Матушка, ВЫ прелестны…
— Замолчи, подлиза, — высокая брюнетка наклонилась к сыну, прижавшись к его небритой щеке, а меня слегка потрепала по волосам. — Оксана? Как дела?
— Зашибись, матушка, — хохотнула я, наблюдая, как довольно брутальный на вид братец покраснел от неожиданного проявления нежности от матери.
Несмотря на то, что братом и сестрой мы друг другу приходимся только на словах, связь между нами налажена, что надо, причем с самого детства. Наши родители поженились, имея за спинами уже по одному ребенку. Конечно, я первое время воротила нос, делая вид, что эта семейка нищебродов никогда не станет для меня ровней, но Васька таки пробил во мне брешь, когда пообещал взять меня с собой в запретный соседний двор, где его друг украл у отца ключи от гаража, в котором стоял ржавенький Урал с коляской. Так и живем… Один раз прокатилась в старой, воняющей тухлой рыбой, коляске мотоцикла — всю жизнь терплю его выходки и мирюсь с его нервной матерью.
— Дети, у папы есть новость, — матушка нервно заерзала на стуле, не скрывая при этом волнения.
— По просьбам трудящихся мы переезжаем! — воскликнул отец. На его лице замерло ожидающее выражение, будто он и правда ждал воодушевленного оживления за столом, фейерверка и поочередных обнимашек от сына и дочери.
— Соль передай, — ткнула я в бок Васю, застывшего с открытым ртом. — Чего замер? Никогда не слышал бреда престарелых дяденек?
— Слышал, но не думал, что когда-нибудь услышу это дома, — Васька закрыл рот, передал мне солонку, не сводя с замершего отца взгляда.
— И все? Ось? Ты ж сама мне плешь проедала, что это несправедливо, что Янка живет в центре цивилизации, а ты прозябаешь тут.
— Па, это было миллион лет назад, — набив рот всем и сразу, я старалась как можно скорее налопаться и тихо слинять из сумасшедшего родного дома. Я даже глаз не поднимала, не желая забивать голову этими проблемами.
— Костя, не обращай на них внимания. Пусть остаются здесь, — выждав довольно долгую молчаливую паузу, выплюнула матушка. Она скривила губы и стала быстро постукивать по столу длинными ногтями.
— Я ослышался, что ли? Оксана?
— Пап, мне уже не пятнадцать, я больше не грежу большим городом. Привыкла, осела, остепенилась, — наколов на вилку кругляш помидора и толстый пласт сыра, взмахнула ей, как шпагой. — Ты же об этом мечтал?