Пот и сыр по-разному считываются головным мозгом. И при первых шагах обработки в мозге «сигнал будет точно такой же. Но сигнал может быть модифицирован практически в самом начале пути посредством ожиданий и предвкушений. Долго ли этот сигнал останется без изменений к моменту попадания в различные отделы мозга?» – говорит Берридж. Эти ожидания и предвкушения так сильно накладываются друг на друга, что в исследовании Араухо даже те, кто нюхал «нейтральный запах», считая при этом, что нюхает сыр либо пот, демонстрировали аналогичную активность головного мозга. Они готовили себя к тому, что им будет нравиться или не нравиться запах, который так и не появился, – ощущая фантомное удовольствие или неудовольствие.
«Мы знаем, что получается в итоге, но не знаем, какой процесс приводит к этому итогу», – рассказал мне Берридж. В мозговой ствол поступает один и тот же сигнал горечи, но где-то на более высоком уровне восприятия возникает образ «кофе». Процесс обучения происходит во взаимодействии со вкусом, и в результате возникает удовольствие. «Получаемое удовольствие скорее всего происходит из тех же самых нейронных цепей удовольствия, в которых для сладости имеется особый вход», – говорит Берридж. Наш мозг делает наш кофе сладким!
Задача отследить конкретный момент, когда антипатия превращается в симпатию, осложнена тем фактом, что области мозга, возбуждаемые симпатией, абсолютно те же, что и возбуждаемые антипатией. Например, миндалевидное тело, по всей видимости, равным образом реагирует на то, что нам нравится, и на то, что не нравится. Возможно, когда-нибудь ученые откроют какую-нибудь нейронную цепочку типа «ну да» – и это открытие покажет, что в глубине души мы питаем двойственные чувства по отношению ко всему на свете и что в одну или другую сторону мы склоняемся лишь при срабатывании определенных синапсов, или под воздействием приятеля, с которым мы сегодня обедали, или под влиянием того, что сегодня сказали по радио…
Поразительно, как твердо мы придерживаемся своих вкусов, особенно зная, насколько сильно подвержены они искажениям и доступны для манипуляций как со стороны мозга, так и извне. Возможно, мы инстинктивно чувствуем всю хрупкость и произвольность своих предпочтений, что и заставляет держаться за них еще крепче? Ясно лишь одно: именно в пище наблюдается самая тесная и интимная связь с нашим собственным вкусом – и буквально, и метафорически. Как сказал мне в «Монелле» Бошем, «самое важное решение, которое любой человек принимает ежедневно: а стоит ли мне класть это в рот?» Когда-то от этого решения зависела жизнь, а теперь это просто вопрос личного вкуса.