Он дал бортовому компьютеру задание провести профилактическую проверку систем, в том числе регистраторов, после чего в нужный момент ввел пару нужных команд. Все смешалось в извилинах электронного мозга, одни сигналы столкнулись с другими, прямо им противоречащими. Не терпящий противоречий искусственный разум сник, система зависла. Калику только это и было надо. Он на всякий случай проверил, отключились ли регистраторы (они отключились), после чего громко провозгласил: «Свободен, свободен наконец!», и стал собираться.
Хотя он и спешил, но делал все тщательно, стараясь ничего не забыть. Прежде чем надеть скафандр, закрепил ему на плечо дополнительную видеокамеру (штатная камера, вделанная в шлем, давала недостаточно четкое изображение), проверил давление в обеих баллонах. Влез в шелестящую оранжевую оболочку, щелкнул зажимами шлема, включил климатизатор и связь. Связь – это было главное. Теперь, даже если вдруг придет вызов с базы (вообще-то не должен прийти, там все строго по часам, но вдруг), он сможет ответить, как если бы сидел в отсеке, за пультом. Еще раз проверил работу всех систем, подачу кислорода, взял висевшее в углу помело (так на пилотском жаргоне называлось индивидуальное полетное устройство, ИПУ) и шагнул в тамбур.
Зеленый огонек на стекле шлема, в левом углу, подтверждал, что переборка жилого отсека закрыта герметично, путь наружу свободен. «Входная дверь», – негромко скомандовал, почти прошептал Калик, и чуткая автоматика тут же отозвалась. Наружная переборка раздвинулась, и Норманн шагнул на поверхность айсберга.
Шагнул – и окунулся в мрак. Под ногами и вокруг отсека тьма была непроглядная, сплошная, а над головой словно серебряной пылью посыпанная. Там была Кассиопея, и неистовый Денеб, и Арктур – в общем, весь звездный атлас. Граница между твердью, на которой стоял Калик, и условным небом айсберга находилась совсем рядом, примерно в сотне метров, и была хорошо видна, словно проведенная чем-то белым изломанная линия.
Он постоял немного, оглядываясь и запоминая первое впечатление, потом включил налобный фонарь. Мрак сразу исчез, лед в луче фонаре сверкал. Норманн проверил, работают ли обе видеокамеры, и двинулся вперед, к границе, за которой царил день.
Он старался двигаться как можно осторожнее, не делая резких движений. Тяготение на объекте было ничтожное, и, сделав энергичный шаг, можно было взлететь на несколько метров. Чуть позже Калик так и собирался сделать, но сейчас он хотел быстрее добраться до линии дня. Вообще он хотел увидеть как можно больше, снять как можно больше, а времени у него было не так много.