Но этого мало. Нужно развестись. Официально. Чем быстрее, тем лучше. Только тогда я вздохну с облегчением. Возможно.
Закончив с последним на сегодня пациентом, бросаю взгляд на время. До конца официального рабочего дня ещё целых два часа, можно успеть съездить в ЗАГС и написать заявление на развод.
Покинув клинику, первым делом набираю Калугина. Сомневаясь в успехе задуманного мероприятия. Интуиция подсказывает, что супруг найдёт причину отвергнуть моё предложение, банально сославшись на занятость, например. Но я решаю испытать удачу.
Супруг отвечает мгновенно. Будто только и ждал моего звонка.
– Здравствуй, Сенечка, – доносится из трубки его сахарный голос. Который только подтверждает мои догадки. – Что-то случилось?
– Ты сейчас сильно занят? – выясняю для начала я. – Получится освободиться на пару часов?
– Для тебя найду время, – милостиво сообщает.
– Отлично, тогда через час сможешь подъехать к нашему ЗАГСу? Давай встретимся там.
Несколько секунд я терпеливо жду, пока в трубке царит полная тишина. После чего супруг, наконец, снова подаёт голос:
– Не понял, почему в ЗАГСе? Я думал, ты хотела поговорить.
– Володь, мне очень тяжело сейчас. Я не хочу растягивать процедуру развода на долгое время. Мы ведь с тобой всё решили, давай поедем и напишем заявление, чтобы дальше уже жить спокойно?
– Что ж… хорошо. Я подъеду.
Прячу телефон в карман, не веря в такой лёгкий успех. Отчего-то была уверена, что супруг так просто не уступит.
Добралась до места встречи первой. Пока припарковалась, позвонила моя приятельница, а по совместительству помощница заведующей. Я слёзно просила её сообщить любую информацию, которая может быть ей известна, как человеку, который знает всё, что творится в клинике.
– Калугина, похоже, дело – труба. Все очень плохо. Моя грымза кричала на всю Таганку, что не хватает какого-то важного документа, который должен был подписать пациент перед операцией.
– О мой бог, – тихо выдыхаю, ощущая, как земля уходит из-под ног.
Сейчас вердикт комиссии стал для меня очевидным. Если мы не найдем ту бумажку, крах всему – моей карьере, научной деятельности и доброму имени.
Когда, наконец, приезжает Калугин, я нахожусь почти на грани нервного срыва. Едва не плачу. Но изо всех сил стараюсь держать себя в руках.
– Сеня, – встревоженно обращается он ко мне, обнаруживая меня с распахнутой дверью автомобиля, уткнувшейся в колени и пытающейся погасить паническую атаку.