Шпулькины щенки лежали в пустом цветочном ящике, поставленном на бок. Они были мелкие и слабенькие, с тонкими скрюченными лапками, похожие на крысят, но с курносыми мордочками: их папой предположительно являлся японский хин из соседнего дома. И Катя очнулась.
Она понесла их в коробке из-под обуви. Дядя ликовал.
В Кате действительно не было сметливости. Она даже не попыталась пристроить щенков у знакомых или найти Алешку и все рассказать ему, а пошла, как было сказано, – на базар. Хотя совсем не знала, что будет там делать. Было ужасно стыдно. Но речь шла о жизни и смерти. Остановилась у ворот, притворившись, что читает объявления. По обе стороны ворот, у одинаковых тележек, стояли две торговки и продавали одинаковые пирожки. Встать где-то здесь, рядом, и тоже начать торговать?
Держа перед собой коробку, Катя медленно побрела по рынку, ни на кого не глядя и словно прогуливаясь. Если бы кто-нибудь к ней обратился, она бросилась бы бежать. Но вот над ухом раздался бас: «Продаешь, что ли?» Катя умерла на месте, а когда подняла глаза, человек уже прошел мимо. Это был покупатель! Он мог купить щенка и сократить это ужасное хождение, конца которому, наверное, не будет! Но он уже ушел…
А дорога неумолимо вела дальше, слева и справа – прилавки, торговки, прохожие. Конца тут действительно не было: круг кончался, и начинался новый круг. Катя шла, уже поднимая глаза на встречные лица – с надеждой, – но на нее не обращали внимания. Страх исчезал. Время пошло медленнее. Прилавки, торговки, прохожие слева и справа стали отчетливее, словно на них навели резкость. Уже дважды она сумела объяснить любопытным, что это за звери в коробке. Знакомые не встречались. Никто ее не прогонял, не стыдил. Скоро ей уже было не стыдно – она была уже не она. И даже когда подошел милиционер и заявил, что здесь нельзя торговать животными, нагло спросила: «А вам не надо щеночка?» «Нет», – ответил милиционер и ушел.
После первой удачи – одного щенка купила симпатичная женщина – Катя шла мимо тех же прилавков и торговок, но только важная и радостная. Оставшиеся щенки уже не были несчастными, которых надо спасать от ведра с водой. Они были товаром. Катя расписывала своеобразие и уникальность их породы и просила за каждого десять рублей. Молодая парочка взяла одного, покрупнее и побойчее. Но последнего, щуплого, сморенного солнцем, никто не хотел брать. А базарный день кончался, торговцы сворачивались. Мимо опять прошел милиционер, но Катя даже не повернулась в его сторону.