— Ты же, вроде, даже на чемпионат мира ездила. Там тоже не видела надобности?
— Да мы там почти ни с кем не общались. Приехали, выступили. Понимать-то я все понимаю, но вот говорить не очень.
— Это нужна просто практика. Вообще, — его рука вдруг приходит в движение и убирает распущенные волосы на одно плечо, тут же касаясь оголившейся шеи. — В любом деле нужна практика, верно, Лиза?
Я пошевелиться не могу, глохну. Руки сразу дрожат, еще немного, и буду умолять его попрактиковаться со мной в других языках.
— У вас от практики язык не болит? — все-таки поднимаю меч, теперь стараясь отодвинуться. Сколько мы уже сидим? Достаточно, чтобы мама решила, что свидание прошло хорошо?
— Так использовать язык — это женская прерогатива. Хочешь, покажу?
— Не стоит, — я ведь захочу, а мне это не надо. Закрываю тетрадь и, наконец, встаю, избавляясь от удушливого ощущения, что я марионетка. — Спасибо за урок английского. Ну, думаю, на этом языке мы и остановимся.
— А мне понравилось тебя учить. Есть в этом что-то весьма пикантное. Может, ты и в других науках окажешься столь способной?
— Не знала, что секс — это наука.
— Секс? А кто говорил про секс? Я про физику движений. Химию тел.
— Ага, про биологию еще давайте поговорим. Про пестики и тычинки.
— О, я бы многое мог тебе рассказать.
— Я уже год как не учусь в школе.
— Поверь, это очень радует. Не хотелось бы получить удовольствие и сесть за это в тюрьму, — он уже так близко, а я так хочу убежать! Дергаюсь в сторону, но, скорее, лишь за тем, чтобы ощутить грубость его пальцев, схвативших меня за плечи.
— Мне кажется, вам это не грозит.
— Получить удовольствие?
— Сесть в тюрьму. Вернее, вы не особо этого боитесь.
— Ты слишком умная. Мужики этого не любят.
— Мама тоже так говорит.
— Ну, вот и правильно. Маму ведь надо слушать. Мама плохого не посоветует, — он наклоняется все ниже, а я непроизвольно облизываю губы. Что он несет? — Она скажет, когда и перед кем раздвинуть ноги, чтобы больше никогда ни в чем не нуждаться.
До меня доходит смысл его слов. К щекам, только что горящим от желания, приливает совсем другой жар. Стыда. Позора.
Он одним предложением раздел меня до гола и привязал к позорному столбу.
— Да пошли вы! — в сердцах кричу, толкаю его. — Что вам вообще от меня нужно!? Чего вы ко мне пристали?! Больше не разговаривайте со мной! Помогли? Спасибо! Дальше я как-нибудь сама!