Круглый стол мореного дуба, накрыт к обеду. Черная скатерть, золоченые тарелки, приборы, хрустальные кубки. Все такое огромное, сделано под мою руку.
Тут я вынужден нарушить принятую в мире традицию. На пол сажать девушку, как это делают другие, глупо. Брать на колени пока рискованно, могу не удержать себя от соблазна. Заставлять есть стоя ни к чему. Будет есть рядом со мной за одним столом, по крайней мере, в этих внутренних покоях дворца, не публичных.
Высокое кресло для нее ещё не готово. Приказал уложить на такое же кресло, как и мое, гору всевозможных подушек. Надеюсь, она дотянется из него до стола. Сел на свое место и принялся ждать. Вошла, замерев на пороге. Платье просвечивает, хорошо видна будто бы выточенная из мрамора фигура, острые ключицы, неширокие бедра, узкие щиколотки. Специально приказал нарядить ее именно так, чтоб не смущалась сама, а мне были видны богатства трофея. Глаза опущены в пол. Послушная, ждёт дозволения, чтобы войти, забавно поводит носиком. Голодная. Интересно, а какого цвета глаза? Я ведь не рассмотрел пока толком.
- Глаза так низко опускать излишне, просто не заглядывай в мои.
Чувства своего зверя нужно беречь. Открытый вызов он, пока на девушке не осел мой запах, просто не поймет.
- Да, господин.
В ее голосе мне чудится звон стали. Резковатый, сухой, но определенно красивый. У повстанцев изредка бывают такие голоса. Жаль, только нет в них покорности. Приходится поступать согласно невидимому закону – традиции. Убивать без лишней жалости.
Жестом указал девушке на ее место. Молча подошла и взобралась на эту мягкую гору. Высокая. Можно было столько подушек не класть. Но вроде бы ей удобно. По сигналу слуги начали заполнять блюдами стол. Мне – кровоточащее мясо, ей – смешные тарелочки. Суп из птички, крохотные пирожки, спелые фрукты. Нигде нет ни косточки, ни крошки того, чем услада могла бы подавиться. Слишком хорошо мне запомнились ее синие от удушья губы после злосчастной галеты.
Смотрит, но без спроса взять не решается. Ее чувства вплетаются драгоценным эликсиром в теплый воздух малой гостиной. Богатейшая палитра, рай и наслаждение для дракона. Благодарность сплелась с опаской и даже злобой, смущение, стыд, недоверие.
- Ешь.
Слуга замер рядом с ее креслом, пододвигает тарелки, стоит только усладе заприметить лакомый кусочек, отодвигает пустые, заполняет водой узкий бокал. Кубки из хрусталя неудобны для тонких пальцев, бокал для нее искали специально. Им служит ваза, привезённая мне в подарок с одной удаленной планеты. Птички, украшающие её края, порхают с ветки на ветку совсем как живые. Услада любуется богатством оперения, украдкой гладит пальчиком иллюзорные крылья. Птицы воркуют от удовольствия, это слышно. Мясо давно исчезло с тарелки, я сыт и доволен. Лишь только мой зверь следит за добычей, за нашим хрупким трофеем, спешит познакомиться ближе, слизнуть запах ее нежной кожи, оставить свои метки. Тарелки опустели, услада оглядела в поисках ещё чего-нибудь съедобного стол. Манкая, даже слишком манкая для моего зверя. И красивая особой изящной красотой. Тронешь грубо - рассыплется искрами. Сначала нужно приручить, заманить, а потом уже все остальное. Потом зверь одержит свою победу. Когда мой собственный запах плотно осядет на ее коже. Инстинкт охотника подводит порой любого. Нельзя дать зверю свободу до времени, слишком легко в пылу перепутать с обычной дичью ту, что будет настоящей усладой.