Как только я заканчиваю последнее слово, Тирен протягивает наши
соединенные руки, и на наших предплечьях вспыхивает
золотисто-черный рисунок дракона. Он теперь всегда будет
появляться, когда Тирен будет касаться этого места, как знак, что я
теперь принадлежу именно ему.
Чувствую, как по щеке скатывается слеза. Вот и все…
— М-м-можете поцеловать невесту, — дрожащим голосом объявляет
священник и будто весь скукоживается, глядя на меня.
Наверное, он теперь будет всегда испытывать чувство вины: его
жизнь в обмен на мою. Но отчего-то мне не хочется, чтобы он
испытывал угрызения совести. Он нужен детям.
Тирен резко разворачивает меня к себе и касается моих губ
жалящим поцелуем, в котором нет ни одного из тех чувств, которые
должен испытывать жених к своей невесте. Ни нежности, ни ласки, ни
любви. Ничего из того, чем мог меня щедро одарить Кассий.
— Свободен, — бросает Тирен и кидает к ногам священника мешочек.
— Это был отличный спектакль.
Судя по звону, с которым он упал, там монеты. Спектакль?! Так он
не собирался убивать священника, а тот притворялся?
От этого осознания мне становится еще горше. Меня провели как
маленькую глупенькую девочку, сделав просто игрушкой в руках
черного дракона. Главного врага моего отца.
Того, кто все еще сражается против наших войск.
Того, кто собирает дань с завоеванных земель невинными
девушками, делая их своими наложницами, а потом отдавая на
развлечение своим солдатам.
Того, кто забирает всех первенцев из семей, чтобы сделать их
своими идеальными солдатами.
Того, у кого нет сердца, а есть лишь холодный расчет и жажда
власти. Такая же, как у его отца, который убивал, чтобы забирать
магические способности, и которого смог остановить только мой отец
и его истинная связь с моей мамой.
— Нам пора, — Тирен притягивает меня за талию, и мы
проваливаемся в темноту.
Выходим из нее в каком-то освещенном факелами подвале, где
пахнет сыростью и крысами.
Там он ведет меня в самый темный угол, и мы снова проваливаемся.
И так несколько раз по совершенно разным местам: от берега ручья до
большого храмового зала, — пока не выходим в центре большого
красивого холла с широкой лестницей, укрытой красным ковром,
красивым витражом с изображением прекрасного сада и огромной
люстрой, сверкающей хрустальными подвесками.
Больше Тирен не тащит меня никуда, а стоит и чего-то ждет.
Видимо, этот дом и будет моей темницей.