– Ой-ой, что это!? – когда я сильно забрызгал ей все лицо спермой.
– Давай лизни… ну, давай!
А вообще, был удивлен. Что значит «ой-ой, что это». Сперма, детка. Сперма, в которой твое лицо. От лба к подбородку, на веках и щеках. Это именно то, что все мужики мечтают увидеть и, более того, сделать с тобой. Иначе, для чего тогда еще снимать прон!?
В целом, после монтажа, все хорошо получилось. Я сам не ожидал. Но, вот это «ой-ой, что это», в то время как надо было просто лизнуть…
Нарушилась непрерывность – основа драматургия. Алис, конечно, потом сообразила и лизнула. Но, это уже «сшитые» кадры. В них нет искры. Я, конечно, неплохо освоил монтаж. Но, для POV такое не годится. POV должен сниматься почти без дублей, тогда это POV и POV настоящий.
– Ты меня не предупреждал! – сказала она, булькая водой, полоща рот, оттирая лицо и волосы.
– О чем тут предупреждать!? Мы же тут не крестиком вышиваем, в конце-то концов!?
Но, объяснять «мы тут прон снимаем, и ты это знаешь» бесполезно. Из актрисы либо прет, либо не прет, на логике не вытянешь. Это еще актеру-мужику можно объяснить, разложить все по полочкам. С девушками такое не прокатит. Но, я вроде пока не снимаю гей-порно.
Поэтому, приходиться давить искру. По этой же причине, два знаменитых прон-режиссера>2, снимают в основном, в стиле гонзо>3, который сами и придумали. Это не потому, что у одного такой буйный итальянский темперамент, а у другого французская мизантропия. Нет. Гонзо-стиль – единственный способ давить ту самую «искру. Актрисы, в основном, из бывшего SU>4, и у них часто возникает это «ой-ой». Вот и приходиться давить и «давить».
В общем, после этого «ой, что это», снимали дубли уже ни с настоящей спермой, а с питьевым йогуртом. Есть один такой, похожий на сперму. Хотя, некоторые варят из крахмала специальную жидкость, которая хранится пять дней. Но, это заморочки, я пока использую обычный «ум-м, йогурт». Он и хранится гораздо дольше.
Извели две маленькие баночки и легли спать. Снимать в гостинице в этом смысле удобно. Актрисы в основном приезжие и могут остаться на ночь. Я тоже обычно остаюсь. После пяти часов съемки и трех часов перекуров, сил уже ни на что не остается.
– Слушай, я не кончила. Я еще хочу. – неожиданно, сказала Алис, когда я случайно задел ее рукой по бедру, пока ворочался. Спали на отдельных половинках кровати, ничего не предвещало. А тут, такое!