в котором без тебя твои родные клоны
устраивают быт и создают мираж.
И меркнут краски вмиг, когда мое сознанье
догадками сразит случайная стрела.
Но ты неуловим, схороненный за гранью
кривых зеркальных луп и битого стекла.
Из грусти соткан сон, а явь играет в прятки,
на слезы больше нет желания и сил.
Мой ангел, ты лети дорогой самой краткой,
но мимо. Я прошу. Свое ты отслужил.
А давай помолчим на двоих?
Сядь напротив, в глаза посмотри.
Как бывало – в ладонях твоих
я согрею свои. Повтори
те слова, что сказались однажды,
когда было вселенной нам мало,
нас любовная мучила жажда,
нам ночами часов не хватало.
Повтори. Только молча, глазами.
Растворюсь в этой зыбкой тиши.
А потом на досуге стихами
про себя и меня напиши.
Расскажи всему миру о радости,
исповедуйся в лучших грехах,
вспоминая, как млела от благости
я в надежных и нежных руках,
как горела, дымилась, взрываясь,
остывала, зажав в горле стон…
Как вдыхала тебя, прижимаясь,
как стучали сердца в унисон.
Расскажи, я прошу, ты умеешь.
Повтори нашу ночь наизусть.
Ты боишься, что вновь заболеешь,
а диагноз – любовная грусть?
Не новость вовсе – с опытом приходит пониманье
себя самой, своей родной души.
Нашептываю мантры, концентрирую вниманье.
И вот уж в центре я лесной глуши
тихонечко бреду по тропкам собственного сердца.
Стена бурьяна, заросли вокруг.
И лунный серп их косит, открывая настежь дверцу
к тебе, мой друг, к тебе, мой милый друг…