– Нет. – Проговорил категорично, не позволяя петлять и далее.
– Нет? Но ведь ты меня даже не выслушал! – Опешила Алёна, а Игнатов нетерпеливо рассмеялся.
– Да, да, я негодяй. И сколько обиды в голосе, сколько искреннего непонимания! На всякий случай оглашу: Семёныч предупредил, что ты будешь звонить.
– И что? Я что теперь позвонить тебе не могу?!
– Можешь. Только говорить ничего не нужно.
– Да я только спросить…
– Да, я освещаю благотворительный вечер. Да, на нём будет Бортновский и организаторы уже заявили об этом как о неизменном факте. Нет, я не возьму тебя с собой и никак не прокомментирую всё, что смогу услышать и увидеть там. Ответил на все твои вопросы? Разбил все твои надежды?
– Да. – Легко согласилась Алёна, чувствуя, как что-то внутри с оглушительным свистом летит вниз. – И знай: я на тебя обижена.
– И это меньшее из двух зол, дорогая. Ведь я мог воспользоваться твоим вынужденным положением во всех некрасивых смыслах этого выражения, и в результате всё равно отказать, потому что иначе и быть не может. Тогда бы ты сказала, что меня ненавидишь и обозвала бы сволочью. Так что люби и цени моё благородство. – Рассмеялся тишине в трубке. – А когда позвонишь в следующий раз, начнём с того же места, где сегодня и остановились. На твоём «хочу и не решаюсь».
– Ты сволочь, Игнатов. – Проговорила Алёна на выдохе и связь прервала, понимая, что и эта, весьма хлипкая надежда на успех рухнула, не успев окрепнуть.
Был ещё вариант устроиться в организацию, обслуживающую подобного рода мероприятия, но здравый смысл подсказывал, что новичкам там не рады и едва ли допустят до барского стола вот так, с наскока, но попробовать стоило. И до двенадцати часов она успела не только позвонить, но и съездить в агентство, где её предполагаемо послали попытать счастья в местах не столь отдалённых.
– Что же не везёт-то так… – Кулаком в стену упёрлась и глухо простонала, поглядывая на промокшие ноги, – брать зонт за свои двадцать три года она так и не научилась.
Тяжко вздохнула, головой покачала, своё упрямство не одобряя, и поплелась по ступеням на всё тот же четвёртый этаж. Уже и ключ достала, и даже в замке его разок провернула, когда внутри что-то щёлкнуло и задребезжало рассыпавшись. Предел терпения – как сама она себе объяснила, стоя уже под чужой квартирой. В некой прострации нажимала кнопку дверного звонка. И ведь ни один из стоп-сигналов не сработал! Она даже не знала, что сказать хочет, да и кому сказать не знала тоже. А в голове вместо мозгов сплошное желе. Вишнёвое.