у нее еще прозвище:
мальчишница. Очередной подслушанный родительский обмен репликами касался этой темы…
Влюбчивая она у нас, вздохнула мать.
Да уж, с беспокоящей досадой согласился отец.
Существовал третий предмет, вызывавший у пигалицы трепет умственных чувств.
Умственных – поскольку все бури и штормы происходили в уме.
Предмет именовался Толей и приходился мужем папиной дочери Рите. Если покопаться в совокупностях, можно докопаться до парадокса, что на самом деле предметом являлась Рита, старшая сестра, у которой мама не пигалицына, а другая. Другую маму звали Марина, она иногда гостила на даче – дебелая, со следами былой красоты, с продолговатыми русалочьими глазами, подернутыми патиной времени (все определения почерпнуты из книг). Не былая, ничем не подернутая, а самая что ни на есть актуальная красота была у Риты. Высокая, гибкая, с нежным голосом и нежным румянцем на безукоризненных щеках, карие глаза блестят, темные волосы с золотистым отливом лежат естественно и прихотливо, Рита была тип Греты Гарбо. С Гретой выйдет точь-в-точь как с Грегори. Пигалица увидит ее в кино, узнает Риту – и эталон красоты закрепится навсегда.
Здоровый увалень, молчун Толя добродушно улыбался, если к нему обращались, а обращались редко, поскольку он был чем-то вроде мебели. Он начинал лысеть, и пигалица, когда смотрела на него, мысленно, как на огороде, выращивала на его темени недостающую шевелюру, чтобы быть влюбленной все-таки в привлекательного молодца, а не в потрепанную рухлядь. Главным оставалось то, что Рита его избрала, что он удостоен находиться рядом с ней как избранник, хотя из прежнего источника – разговоров мамы с папой – просочилось, что он пил как лошадь, притом что, как пьют лошади, пигалица не знала.
Расстанутся на годы. Встретятся на папиных похоронах. Рита-Грета, раздавшаяся в ширину, утратит всё, кроме нежного голоса, а нежный румянец превратится в апоплексический рисунок красных жилок, сомнительное украшение некогда мраморных скул. Окончательно облысевший Толя, в генеральской форме – даже и не подозревала, что он по военной части, – вынесет впереди себя большой живот. Стоя у папиного гроба, экс-пигалица вытирает слезы красным носовым платком, почему-то взяла платок этого цвета, а придвинувшаяся толстая Рита выдирает его из рук, шипя: