Минхо
устроился во втором ряду. Ноги он намеренно закинул на кресло
впереди (что в Корее считается верхом неприличия), а на коленях
поставил картонное ведро американского попкорна из CGV, словно
пришёл не в элитную студию с атмосферой роскоши и высокомерия, а в
шумный кинотеатр Хондэ. Выключить телефон он и не подумал, поэтому
время от времени из кармана раздавалась последняя песня BTS — что в
подобном месте являлось почти святотатством.
Он был
единственным зрителем. Председатель Чон никому из посторонних не
разрешал наблюдать за репетициями невестки. Иногда мимо пробегали
сотрудники: звукорежиссёр, визажист, хореограф — все они украдкой
косились на попкорн и вытянутые ноги Минхо, обутые, между прочим, в
грязные кроссовки Supreme. У кого-то на лице мелькало плохо скрытое
возмущение, кто-то выглядел так, будто хочет перекреститься, но не
решается. Минхо лишь ухмылялся, разглядывая золотые софиты и
дорогое оборудование.
Нет, хамом он
себя не считал. Он просто был уверен, что эта зазнавшаяся Чон Хёсу
получает по заслугам. Что она о себе возомнила? Как смеет держаться
с ним так, будто он обычный стафф? Кто она такая?! Очередная
певичка-однодневка, пробившаяся через постель, которая, скорее
всего, и петь-то не умеет, но считает своим долгом покорить K-pop
индустрию. Будь она милой и скромной, он бы и сам вёл себя иначе.
Но она смотрела на него так, будто он был человеком второго сорта.
Он, Чон Минхо, чьи фотографии украшают обложки Vogue
Korea!
И тут на сцене
появилась она.
Минхо ожидал
увидеть девушку в тренировочных лосинах и толстовке, но Хёсу явно
хотела произвести впечатление. Она выглядела так, словно собиралась
на шоукейс: золотистое платье от Chanel подчёркивало её точёную
фигурку, волосы цвета красного вина (последний тренд в Каннаме)
были уложены идеальными волнами, каждая прядь — как в рекламе
Kerastase.
В зале повисла
тишина.
Звукорежиссёр,
до этого безразлично щёлкавший тумблерами, замер с рукой на пульте.
Визажистка, собирающая кисти, на секунду перестала дышать. Даже
хореограф, из тех, кто видел тысячи айдолов, одобрительно приподнял
бровь.
"Теперь
понимаю, почему сын председателя Чона выбрал именно её", — подумал
Минхо, скрестив руки на груди. — "Чертовски хороша. Жаль, что такая
высокомерная".
Но всё равно
она была не в его вкусе. Ему не нравились эти искусственные
совершенства — наращённые ресницы, увеличенная грудь от лучшего
хирурга Каннама, губы после филлеров... Всё слишком идеальное,
слишком выверенное. Как и её голос, который вот-вот зазвучит в
микрофон.