На взводе я почти влетаю в зал резво и решительно, но затем притормаживаю и озираюсь, не зная, куда идти дальше.
Во-первых, здесь полумрак, который, правда, рассекают то белые, то голубые, то сиреневые полосы-всполохи, отчего создается ощущение нереальности происходящего. А во-вторых, я не вижу, куда приткнуться. Ни столиков, ни кресел, ни диванчиков, ни чего-то подобного не наблюдаю. Только у барной стойки замечаю три свободных стула метровой высоты. Туда и направляюсь.
Там же, у бара стоят девушки, потягивают коктейли, болтают, смеются. Ну а мне на своих шпильках стоять не очень хочется. Поэтому осторожно стараюсь взгромоздиться на один из стульев. И сразу понимаю, почему никто на них не садится.
Это не стул, это какой-то снаряд для спортивной гимнастики. Мало того, что очень высокий. Ещё и подставка под ноги ужасная – тонкая круглая металлическая перекладина, по которой подошва туфли скользит и елозит, не получая никакой опоры.
Раздраженно взираю на бармена, но у него лицо непроницаемое, как у индейского вождя, зато стоящие у барной стойки девушки косятся в мою сторону с ехидным любопытством.
И тогда я просто скидываю туфли и вскарабкиваюсь на стул, может, и не особо грациозно, но главное – сижу, и ноги мои, измученные тисками от Дольче Габбана, стонут от наслаждения.
Заказываю себе Лонг Айленд. По-хорошему стоило бы взять что-нибудь из еды, чтобы на голодный желудок не развезло, однако в горло ничего не лезет. У меня всегда от расстройства пропадает аппетит.
После первых нескольких глотков раздражение улетучивается, и даже приходит мысль: а тут интересно. Во всяком случае в интерьере чувствуется стиль и рука дорогого дизайнера. Да и глаза привыкают к всполохам. Ну а допив бокал, я почти верю, что жизнь не совсем плоха. И думать про Гаевского уже не так убийственно больно.
Но лучше бы и вовсе о нём не думать. Хотя бы один сегодняшний вечер. Ни о нем, ни о чем вообще. И я прошу бармена повторить.
Громкая музыка пульсирует и отсекает все прочие шумы. В центре зала – высокая круглая сцена, на которой ритмично извиваются полуголые танцовщицы и парни в кожаных штанах. Обычные люди тоже танцуют, но ярусом ниже, на танцполе вокруг сцены.
Я оглядываюсь по сторонам и ловлю на себе чужой пристальный взгляд. Недалеко от входа застыл… даже не парень, а взрослый мужик. Лет тридцати пяти навскидку. Блондин с коротким ежиком волос. Не толстый, но крупный, кряжистый такой, похож на боксера, несмотря на хороший костюм.