— Да я сейчас вовсе не об этом, — даже не дослушав, отмахнулась подруга. Она давно знала все мои аргументы и даже сама при желании могла их повторить.
— А о чем?
— О том, что я таки оказалась права.
Наташка многозначительно замолчала, выдерживая театральную паузу. Для пущего эффекта.
Пирожное я взять так и не решилась, да и кофе подальше отставила — на всякий случай, а затем вопросительно взглянула на неугомонную Зимину. Даже после всех чудес, увиденных сегодня, связи между рогатым парнокопытным и отцом Наташки я не находила. Гад он, конечно, но почему она именно сейчас о своем непутевом папаше вспомнила?
Подруге тем временем надоело молчать.
— Когда блондинка, которая собеседование проводила, взяла мою кровь на анализ, оказалось, что я наполовину оборотень. И мой отец — настоящий козел! — выпалила она.
— Кто? — просипела я, сглотнув ком, вставший поперек горла, и мысленно похвалив себя за предусмотрительность. Все-таки решение ничего пока не пить и не есть было очень правильным. — К-козел?
Оборотней сегодня видела: тигра и медведя. Когда-то в книжках читала об оборотнях-волках, но козел… Это уже слишком. Богатое воображение тут же нарисовало страшную картинку: Наташка кормила молодой, зеленой травкой пожилого мужчину с небольшой острой бородкой и колокольчиком, подвешенным на груди на толстую пеньковую веревку.
«Ме-е-е!» — блеял мужик и тут же получал очередную порцию зелени.
— Точнее, марал, — поправилась Зимина, но прозвучало ненамного ласковее.
— Олень? — неуверенно предположила я, а у мужчины в моем воображении отросли ветвистые рога и исчез колокольчик.
— Ну, или сатир… Да какая разница? В общем, нечисть лесная. Паранормальная и магическая. Дусь, главное, что нас приняли, а какой олень в моем рождении поучаствовал, мне теперь уже безразлично.
Определенная логика в ее словах, надо признаться, была.
— Ева, — решилась поправить подругу. — Так меня везде записали. Придется привыкать к новому имени.
— Оно тебе очень идет. — Зимина, похоже, совершенно не удивилась. — Так что… привыкнешь быстро.
Кивнула, соглашаясь. Никакого отторжения, словно меня всегда звали Евой.
— Жаль, что я не ведьма, — неожиданно помрачнела Наташка и, откусив большой кусок пирожного, принялась жевать.
— А я ведьма, — вздохнула я и тоже начала есть.
Какое-то время мы молчали и просто пили кофе. Я знала, что Зимина грезила чудесами, чего нельзя было сказать обо мне. И сейчас, отлично понимая, что моей вины в том нет, я все же чувствовала себя немного виноватой.