Я поежилась. Несмотря на то, что солнце поднялось уже высоко и светило ярко, вдруг стало зябко.
Ну и тип! Такого, даже увидев один раз, запомнишь на всю жизнь.
Светлые очень ухоженные волосы были скорее пепельными, а не золотистыми, как у сына. Длинные платиновые пряди спускались по плечам к самой груди. А еще он носил странную одежду. Вроде и современную, но пошитую настолько тщательно — так и хотелось сказать «вручную», — что ее можно было сравнить с работой старинных портных. Черный пиджак, черные брюки, ослепительно белая сорочка очень ему шли.
Пожалуй, я не смогла бы представить Верле-старшего в чем-то ином. Разве что в расшитом камзоле какого-нибудь графа или герцога.
Его ладонь все еще лежала на плече сына. В другой руке мужчина держал трость, тоже черную. Рукоять неизвестный искусный мастер выполнил в виде оскаленной головы какой-то рептилии — возможно, дракона или змеи, — украшенной золотыми вставками и драгоценными камнями. Могу поклясться, что драгоценными! Потому что все в этом человеке говорило о могуществе и богатстве. Такие люди никогда не покупают подделки.
— Отец? — удивленно и немного испуганно спросил Артур, обернувшись.
— Я пришел разделить триумф своего наследника!
Он даже говорил так пафосно, словно не с сыном общался, а речь с трибуны произносил. Сказанные им слова обладали незримой силой — хотелось слушать и слушать, подчиняться любому приказу, исполнять любые просьбы этого господина.
Мистика какая-то…
Да что со мной? Стоило слегка тряхнуть головой, и наваждение схлынуло. Я словно очнулась от тягостного гипнотического оцепенения и уже более трезвым взглядом окинула отца Верле.
Правильные, но слишком жесткие черты лица, высокий лоб, крупный нос, упрямо сжатый рот, выражавший непреклонную волю. Почти ритуальная, высокомерно-царственная маска.
На мгновение показалось, что этот надменный господин кого-то смутно напоминал — кого-то очень знакомого. Но как я ни силилась, вспомнить не могла. Зато вспомнила, что он советовал сыну. Еще неделю назад промолчала бы, но сейчас…
Диплом у меня практически в кармане, и оскорблять себя я больше никому не позволю!
— Знаете, — набравшись храбрости и сделав решительный глубокий вдох, выпалила я. — Теперь понятно, почему ваш сын такой невоспитанный хам. Просто ему некому было привить чувство элементарного такта и вежливость.