— В общем и целом, — Вздохнул Шарипов, когда мы покончили с
разговорами, — хочу тебе сказать, Саша, что ход мыслей у тебя на
удивление правильный.
— Что удивительно, — немного скрипуче проговорил Рюмшин, перебив
Хакима.
Особист холодно посмотрел на Рюмшина.
Я вздохнул.
— Товарищ капитан, неужели вы все еще в обиде на меня за то, что
я обвел вас вокруг пальца? Ну тогда, с собакой.
— Еще чего, — зло хмыкнул Рюмшин, — больно много чести обижаться
на солдата.
— А чего же вы тогда исходите желчью? — Пожал я плечами.
— Селихов. Это лишнее, — без энтузиазма и скорее ради приличия,
пожурил меня Таран.
— Тогда при всем уважении, — продолжил я, — попридержите свои
глупые комментарии при себе. Они не к месту.
— Как разговариваете со старшим по званию, Селихов?! —
Возмущенно подпрыгнул Рюмшин.
— Валя, сядь, — бесстрастно сказал ему Шарипов.
— Да ты посмотри, как он со мной разговаривает! Зазнался совсем
со своими медальками! Про всякую субординацию позабыл!
— Я правильно понимаю, что «медальками» вы обозвали, например,
медаль «За Отвагу»? — Холодно проговорил я. — скажите, никто из
ваших родственников такой «медальки», случаем, не носит? Скажем,
ваш отец? Их заслуги вы тоже решили принизить?
С каждым моим словом тон мой становился все более холодным и
колким, словно битое стекло.
— Ты зазнаешься, боец… — Очень мрачно и даже зловеще протянул
Рюмшин. — Я…
Договорить он не успел. Шарипов встал и перебил его.
— Валентин, выйдем на пару слов.
Рюмшин даже вздрогнул от внезапных слов капитана Шарипова.
Немного удивленно уставился на него снизу вверх.
— Ну давай выйдем.
— Прошу нас извинить, — вежливо сказал капитан Шарипов шефу и
особисты вышли.
Не было их несколько минут.
— Думаешь, ты правильно сделал, что все им рассказал? — Шепнул
мне Алим, все еще стоявший рядом. — А вдруг они станут искать в
действиях Клима преступный умысел?
— Они и так все узнали бы от Мухтаара. Лучше рассказать самим.
Это вызовет у них больше доверия. Раз уж нам нечего скрывать,
значит, злого умысла не было с самого начала.
— Если надо, пусть меня задержат и судят, — внезапно вклинился
Клим, опустивший остекленевший взгляд к полу, — если я виноват…
Пусть сажают в тюрьму.
Мы с Тараном переглянулись.
Я положил Вавилову руку на плечо:
— Не дрейфь, Клим. И твой отец, и Амина, в конце концов, будут в
безопасности.