Таран выставил несколько секретов на вероятном пути следования
противника. Остальные наряды должны били, при выходе на Границу
двигаться только с применением мер маскировки. При малейшем намеке
не пересечения Пянджа, предполагалось подать сигнал на заставу и
организованно отходить к Шамабаду, чтобы присоединиться к
обороняющимся.
Танкисты, сидевшие на заставе, сегодня дежурили у своих танков.
Таран с Жуковым рассудили, что если атака случится, бронемашины
должны быть уже наготове и прикрыть занимающих укреп
пограничников.
А вот задача нашего наряда была иной. Мы должны были уйти в
засаду.
Клим поведал, что Мухтаар говорил ему — девчонка будет ждать
Вавилова у Волчьего камня.
Именно там, у Волчьего камня я участвовал в «операции» капитана
Сорокина и «познакомился» с сыном Юсуфзы Аллах-Дадом.
Наша задача была проста: устроить засаду и посмотреть, приведут
ли духи девчонку. А дальше действовать согласно
обстоятельствам.
А вот чтобы у душманья был повод и правда ее привести, Таран
придумал хитрый план с имитацией пожара на Шамабаде.
Несколько бочек, наполненных мазутом, должны были поджечь ночью,
чтобы над заставой взвился столб дыма. Это должно было создать
видимость того, что Клим Вавилов выполнил свою часть договора.
А вот, выполнят ли душманы свою — это уже предстояло выяснить
нашему наряду.
Таран отправлял в засаду отделение пограничников. Пятеро из них
были с Шамабада, остальные — стрелки с резервной заставы отряда.
Вести нас должен был Черепанов.
— Здорова, Саша. Ты же, Саша, да?
Подошел ко мне старший сержант Вова, фамилии которого я не знал.
У Вовы были острые скулы и узковатая челюсть. Такой же острый нос и
тонкие губы. Глаза тоже были узковатыми. А еще маленькими. Белые
его волосы светлым ежиком топорщились на голове, и от этого он
казался каким-то лысым.
Вова перехватил меня, когда я шел с питомника после чистки
Булата.
— Здорова, — ответил я суховато. — Саша, да. А ты?
— Владимир. Владимир Паулускус, — сказал Вова таким тоном, будто
хвастался именем, — командир стрелкового отделения.
Ребята из резервной роты были у нас совсем недавно, и почти ни с
кем из них я не общался. Времени не было. Служба. Потому я искренне
не понимал, чего от меня хотел Паулускус.
Старший сержант говорил приветливо. Тон его был вполне
беззлобным. Однако взгляд… Взгляд оставался несколько
неприязненным. Вова смотрел на меня как-то свысока. Я сразу понял
это, стоило только посмотреть ему в маленькие глазки.