О комнате этой запрещалось даже говорить. Но что поделать, если запретная тема тем и интересна, что запретна. Монахи, которые постарше, да умудренные опытом, шептались, что когда-то давно, еще в те времена, когда история обители только начиналась, это тесное помещение служило кельей отступнику Евлампию. Давным-давно он был в числе тех, кто заложил краеугольный камень в фундамент будущего монастыря. Со временем стал и его настоятелем. Потом, как говорили, он продал душу дьяволу. Разные назывались причины столь богопротивного поступка, разные выдвигались гипотезы, неважно это, в любом случае овладели ним демоны. Говорили, сам Патриарх лично приезжал, не один день читал молитвы в попытке изгнать бесов, которые вселились в некогда божьего человека, но все безрезультатно. Не отдали демоны своей добычи. Лишь глумились они над потугами экзорцистов, принуждая уста божьего человека выкрикивать богохульные слова.
Многие пытались, многие старались, но результата все не было. Единственное, что оставалось монахам, так это запереть умалишенного в темной келье глубоко в подвале, оставив ему лишь несколько свечей и молитвенник. В первую же ночь он сжег книгу, пытался даже поджечь себя, но запах гари быстро распространился в монастырских помещениях. Пожар погасили. Свечи, да и вообще что-либо кроме пищи давать ему перестали. Так он и просидел до самой смерти в сплошной темноте, лишенный света и человеческого общества.
Так говорили. Документы, которые могли бы пролить свет на столь ужасное происшествие, быстро затерялись, а тем, кто еще помнил безумца, наказано было молчать. Но все-таки попытка стереть из памяти людской имя богоотступника не увенчалась успехом. Его помнили. Еще долго монахи шептались в темных углах, пересказывая друг другу подробности сделки с дьяволом. Шептались, но старались не упоминать его имени. Ведь кто знает, что сталось со слугой Господа, который не смог устоять пред искушениями величайшего врага всего сущего! И кто знает, какая кара может постигнуть того, кто не сдержится и некстати о нем вспомнит, промолвит вслух проклятое имя. Кто знает…
Брат Иоанн оглянулся. Коснулся двери, убедился в том, что она закрыта, присел на корточки. Извлек из-под рясы огарок свечи, трут и огниво. Руки отказывались подчиняться, дрожали пальцы, но несколькими выверенными движениями удалось-таки высечь искру. Неимоверно ярко среди тьмы вспыхнул огонек свечи. Вот это да! От того, что увидели глаза, юноша вскрикнул и пошатнулся. Дрогнули руки, молодой монах чуть не выронил единственный источник слабого света.