Достаю из пакета большое, спелое яблоко. Пока грызу его, ещё раз внимательно осматриваю купленные запчасти, которые, в принципе, идеально подошли. Толку правда от этого ноль...
Поколдовав над генератором ещё какое-то время, решаю сделать перерыв. Глаза слипаются после бессонной ночи. Жутко хочется спать. А лечь-то здесь и негде.
Зевая, возвращаюсь в комнату, смежную с той, в которой находится дочь Зарецкого. Там раскладываю старомодный диван советского выпуска и укладываюсь на боковую.
Сплю беспокойно и по ощущениям недолго, однако когда включаю экран телефона, с удивлением обнаруживаю, что уже четыре.
Поднимаюсь и разминаю пальцами шею.
Вздремнул так вздремнул. Вырубило конкретно. Даже не помню, как именно.
Немного взбодрившись, натягиваю на лицо балаклаву и направляюсь к двери. Посмотреть, как там Настя.
Ключ. Щелчок.
Вхожу.
Первым делом проверяю, поела ли.
Ответ отрицательный. Всё на месте: и булочка, и яблоко, и печенье.
– Ты как? – шагаю к ней.
На этот раз Настя лежит в кровати. Косы разбросаны по подушке. Глаза закрыты. Дыхание рваное и частое. Её тело пробивает дрожь.
Снова касаюсь ладонью её лба. По ощущениям и визуально сегодня её состояние хуже, чем вчера.
– Эй, – тормошу за плечо.
– Что? – тихо шепчет губами.
– Тебе совсем плохо стало?
Еле-еле поднявшись, принимает сидячее положение, собирается что-то сказать, но начинает кашлять. Да так, что не может остановиться. Приступом заходится.
Нет, так не пойдёт.
Беру бутылку с водой. Протягиваю ей, предлагая попить.
Искоса на меня смотрит, прищуривается.
– Сначала ты, – сипит охрипшим голосом.
Не сразу понимаю, что имеется ввиду, но потом до меня доходит. Боится.
– Там резьба, она новая, – пытаюсь успокоить на этот счёт.
– Пей. Не верю… – упрямо стоит на своём.
Ну ладно.
Откручиваю крышку и делаю несколько глотков негазированной жидкости. После чего передаю бутылку ей.
Забирает, продолжая внимательно за мной наблюдать. Словно ждёт чего-то, но это самое «что-то» не происходит.
Наконец, набравшись смелости, решается, однако перед этим делает то, за что в детском доме получила бы по первое число. Вытирает горлышко бутылки. Рукавом.
Не знаю почему, но этот жест брезгливости отпечатывается в памяти намертво, оставляя после себя довольно неприятный осадок. Причём, где-то глубоко в подкорке…
Ухожу оттуда, а десять минут спустя, уже будучи на поверхности, набираю брата, хоть тот и просил этого не делать.