Прошу тебя сжечь десять тысяч денег мне, бумажных,
В загробной жизни от долгов свободным быть так важно,
Спокойно буду ждать тебя, когда мы будем вместе.
И обещаю, что играть я больше там не буду,
Хоть и азарт огромен там, как всюду в жизни нашей;
Хотят иметь все деньги, чтоб богаче быть и краше,
Но я клянусь тебе, и обещанье не забуду.
Ведь всеми богачи через страсть к деньгам управляют,
Стают все должниками с жаждою обогащенья,
Там в долг одежду, роскошь и красавиц покупают,
И через эти деньги всех идёт порабощенье.
То, что там происходит, нарушает все устои,
Когда их боги обнаруживают, в тьму бросают,
Надежду призраки на возрожденье там теряют,
Поэтому хочу я без долгов жить на покое».
Жена, услышав это, денег сделала сожженье,
И муж её вновь в состоянье забытья вернулся;
Жена надеялась, что он нашёл успокоенье
Там, в Царстве мёртвых. После этого он не проснулся.
(О чём не говорил Конфуций)
Когда учёный Чжу И-жэнь работал в управленье
Циньюань писцом в провинции Гуанси, ещё в изгнанье,
Начальник области Чэн Си-фан сделал приглашенье
Ему пойти к нему секретарём за ум его и знанья.
Сам Чэн Си-фан был очень умным, как его считали,
Раз жарким летом всех друзей созвал на угощенье,
Когда уборы головные сняли в помещенье,
За стол сев, жабу на макушке у Чжу увидали.
Её смахнули на пол, и она сразу исчезла,
До полуночи пили, жаба вновь вдруг появилась,
Большая, на макушку Чжу прыжком опять залезла,
Компания, её опять заметив, удивилась.
Сам Чжу её не видел и не обращал вниманья.
Сидевшие с ним гости на пол вновь её смахнули,
Упав, она, разбила чашки, те перевернули
Свечу, и вновь исчезла, вызвав всех непониманье.
Когда пришёл он в спальню, то макушка зачесалась,
А утром он волос лишился, кожа покраснела,
К обеду в месте том вдруг опухоль образовалась,
Затем она прорвалась, и лягушка в ней сидела.
Высовывалась голова, два глаза в даль глядели,
Две лапки были на макушке, одна вниз свисала,
Часть нижняя её под кожей складки выступала,
На лапках её ноготки как лепестки блестели.
Иглой проткнули жабу, но она живой осталась,
Тащить стали её, но только боль Чжу причиняли,
Врачи помочь старались, но она сопротивлялась,
Собрались все вокруг него и только рассуждали.
Но старый сторож тут сказал: «Всё это не поможет,
Ведь это – гу (1), её никто не убивал ни разу,
А вот убить её лишь шпилька золотая может,