– Извольте, уважаемый, а откуда у вас такой шрам на лице? Никак
воевали? – поинтересовался он, подходя ближе.
Глазастый какой попался. А ведь в начале будто даже внимания не
обратил.
Я замер, ожидая ответа Степаныча. И он ответил. Да, так, что я
аж подпрыгнул на месте от удивления.
– Так точно, ваше благородие! Пятигорский 151 пехотный, –
неожиданно гаркнул Василий Степаныч, вытягиваясь во фрунт.
– Значит, под началом моего батюшки служили. На Кавказе много
нашей крови пролито было.
– Аполлинарий Фомич! Уважаемый человек, слуга царю, отец
солдатам!
– Это точно. Царство ему Небесное, – согласился офицер, – ну что
ж, не смею больше задерживать. Документы у вас в порядке, можете
идти.
Я уже было выдохнул, но тут мужчина продолжил.
– А в армию вернуться не хотите? Нам бы сейчас не помешали такие
вот бравые и опытные солдаты старой закалки, – вдруг предложил
он.
– Рад бы, ваше благородие, да только здоровье уже не то. Хромаю,
сердце пошаливает, да и силушка уже не та, – скорбно опустив глаза,
ответил старик.
– Понимаю. Но, если вдруг захотите передать свои знания
новобранцам, то милости просим. Где меня найти теперь знаете, –
кивнул офицер и теперь уже точно отвернулся, теряя к нам
интерес.
Отойдя на полсотни метров и завернув за угол, я увидел, как
беззвучно шевелятся губы Степаныча, а лицо багровеет, будто он
сдерживает рвущиеся наружу ругательства. Видно, не такие уж хорошие
у него были воспоминаний о службе в царской армии. Представляю,
каково ему сейчас пришлось, когда нужно отыгрывать вот такого
отставного солдата с воодушевлённой физиономией, а в душе чёрт-те
что творится.
С Андреичем мы действительно встретились, где и договаривались.
Подождали минут двадцать-тридцать, вот и он ковыляет, придерживая
наши винтовки и рвущегося на волю Вултуса.
– Ты бы свою страхолюдину манерам каким хоть научил. Только на
крышу залез, да переправу наладил, как начала верещать, да в прутья
биться. Чуть не сверзился оттуда. Кинул ей крысу дохлую пожрать,
только тогда успокоилась, – гневно начал он, когда подошёл
ближе.
Сначала я не нашёлся, что ответить. Ну, не должна была химера
себя так вести. Я передал ей чёткие указания быть тише воды, ниже
земли. Значит, взбудоражило что-то, спровоцировало. А еда была лишь
прикрытием. Надо будет потом память посмотреть, может, пойму лучше.
Обычно мозаичные организмы возбуждаются, когда рядом присутствует
другое, схожее с ним существо. Либо очень сильный химеролог. Вот
только, по-моему, в этой реальности никто толком и не знал, что
такое метапрактика и, уж тем более, химерология. Хотя, возможно, я
ещё не знаю всех особенностей нового мира и поэтому не могу здраво
его оценивать. Всё-таки три дня маловато для вдумчивого осмысления
присутствующих здесь технологий. Так что, оставим этот момент на
будущее.