Сталин застыл, подобно хищнику, готовому к броску, и сделал ещё
одну затяжку. Огонёк трубки на миг озарил суровое, непроницаемое
лицо вождя. Этот краткий миг тишины был мучителен, как пытка.
Казалось, сама тишина давила на сподвижников, принуждая их
осмыслить чудовищную истину, прозвучавшую из его уст. Сталин давал
им время не из сострадания, а чтобы укрепить свою власть, чтобы они
заглянули в бездну, которую он им открывал. Выпустив клубы едкого
дыма, он неспешно заговорил вновь:
— Нетрудно догадаться, каким жутким и уродливым монстром видимся
мы Гитлеру, каково его истинное отношение и к СССР, и к советскому
народу. Мы олицетворяем всё то, что гитлеризм провозгласил своими
непримиримыми врагами. Пакт о ненападении для Германии — это не
более чем возможность оградить себя от войны на два фронта, разбить
своих противников по одиночке, после чего собрать силы и утопить в
крови наше советское государство. Гитлер провозгласил концепцию
расширения жизненных территорий для германского народа и не
отступится от своих планов. Первой его жертвой стала Австрия, потом
немецкие войска были введены в Чехословакию, теперь Польша. Но
фашистский спрут на этом не остановится. Его щупальца будут
тянуться бесконечно, если их не отсечь. Война с Германией
неизбежна, и партия считает, что сейчас лучший момент для её
начала.
— Но, товарищ Сталин, — попытался возразить Ворошилов, сбросив с
себя леденящее душу наваждение, — мы не готовы к настолько
масштабным боевым действиям! Красная Армия нуждается в серьёзных
реформах, война в Испании дала нам бесценный опыт, который теперь
нужно внедрить в войска!
— Вот и внедряйте, товарищ нарком обороны, — невозмутимо ответил
Сталин, делая вид, что не видит метаний партийных бронз. —
Привлеките в войска прошедших Испанию коммунистов, дайте дорогу
офицерам с современным боевым опытом, обеспечьте правильную
постановку задач Наркомату промышленности и так далее. Покажите,
что партия не зря доверила вам этот пост. Мы не можем упустить
столь благоприятный момент. Удар Советского Союза станет для
Германии неожиданностью. К такому повороту событий Гитлер не
готов.
Никто из присутствовавших в кабинете не мог предположить такого
поворота событий. Приближённые Сталина, привыкшие к его
предсказуемости, были в смятении. Даже Берия, опытный интриган, с
трудом сдерживал своё негодование. Если бы не непоколебимая
уверенность в том, что Сталин — это сам Сталин и никто не посмеет
занять его место, он бы первым бросился на этого самозванца,
который так грубо нарушил привычный порядок вещей. Слова,
прозвучавшие из уст Вождя, казались настолько дикими и
невероятными, что каждый из них ощущал, как земля уходит из-под
ног, открывая бездну неизвестности.