Я всем своим клиентам сообщал, что
провел тщательную реставрацию, и даю гарантию на подлинность. Они
не были против и, вообще, не особо интересовались подробностями.
Однако самое интересное началось, когда ко мне подошел Роман
Ромашков. Он хмурился и как-то странно на меня поглядывал.
— Хм… Кажется, отец ничего не
выбрал, — явно расстроилась Ксения. — А жаль… Я думала, хоть что-то
да подойдет. Тут столько всего красивого.
Я же стоял и молчал, улыбаясь, и не
говорил ничего.
— Кстати, пап, посмотри… Мне колечко
подарили! Правда, красивое? — она показала ему кольцо на пальце. —
Жаль только подделка, а так очень красивое. А ещё я сказала
Теодору, что если оно настоящее, то заплачу ему тройную цену после
экспертизы. Но оно не настоящее, и так уж понятно. А жаль… Красиво
тут, да?
Она говорила и, кажется, сама богиня
безмолвия не смогла бы сейчас вмешаться и изменить ситуацию. А ее
отец молча смотрел на меня.
— Заплати ему!
Это он выдал таким голосом, что даже
она вздрогнула — явно непривычная для него интонация.
— Хм… Заплатить? Ты о чем? — не
поняла она сразу, про что он говорит.
— Сказал, заплати ему то, что
обещала. Кольцо настоящее! Здесь все настоящее! Ни одной подделки
нет в этой лавке.
Глаза Ксении на миг расширились от
удивления, но девушка быстро взяла себя в руки.
— Ты хочешь сказать, что все эти
удивительные вещи оригинальные, и нет ни одной подделки? —
переспросила она у него.
— Именно это я тебе и сказал только
что… — ему явно было тяжело осознать, что только что произошло. —
Оказывается, я был не прав. Среди угля в нашем городишке, похоже,
всё-таки нашелся алмаз…
Смешно было наблюдать за девушкой,
которая сразу забежала за прилавок и, схватив меня за руку,
потащила между десятком разных полок и стеллажей. Она указывала мне
пальцем на то, что хотела, а я доставал ей это. Когда у меня уже не
оставалось места в руках, я относил всё на прилавок, и мы начинали
нашу игру по новой. Также подключился и её отец. Вот только он не
бегал, держа себя в руках. Но я видел, как зажглись его глаза,
когда он взял обычную настенную тарелку четвертого века в руки и
разглядывал её, как сокровище.
Помню, когда она досталась мне, то
там был лишь кусочек от нее, и продавец сказал, что это элемент
древней кружки, и попросил двадцать рублей. Затем его
заинтересовала рапира, которая была менее интересной. Я так и не
смог определить, откуда она. Но вот сколько ей лет, смог, и этим
она была уникальна.