– Эй, в чем дело? – Рекс пощелкал пальцами у нее перед носом. – Очнись, Альбина! Или ты фанатка Руманова? Держишь его фото над кроватью, да?
Аля пришла в себя.
– Авада кедавра! Чур тебя! Я похожа на чокнутую?
– Было дело, минуту назад.
– Мне Руманов даже не нравится!
– Не знаю…
– Нет, он мне нравится как актер! Потому что актер он великолепный. Будешь спорить?
Юра помялся, но с неохотой признал дарование Р.Р.
– Смотрю, потому что любопытно! Я же не хожу запросто к папе-оператору на работу. Но вот все остальное – ха, это просто смешно! – восклицала Аля (она и смутилась, и возмутилась: как! ее поставили в один ряд с безмозглыми фанатками!).
И тут помреж заорал, и без мегафона покрывая весь павильон:
– Тишина-а на площадке!
А затем режиссер:
– Приготовились… Камера… Начали!
Юра, будто команда относилась к нему, вскинул цифровую камеру и начал снимать, нацеливаясь то на актеров, то на своего отца, приникшего к черному цветку видоискателя. Аля вытянулась на цыпочки, чтоб лучше видеть.
– Никогда не проводил время приятней! – развязно произнес Руманов с бокалом. – Папаша, позвольте мне поднять этот тост…
– Тамбовский волк тебе папаша! – надулся толстяк, бросил с дребезгом вилку с наколотым огурцом. – Доча, проводи до дверей этого ферта!
– Тогда я уйду с ним! – заявила блондинка.
Руманов шумно отодвинул стул и уселся, закинув ногу на ногу.
– Нет, я могу уйти, папаша, но зачем портить вечер? Нам вместе так хорошо…
– Станет еще лучше, когда ты отчалишь, – мрачно сказал толстяк.
Когда ты отчалишь: и мысль о собственных съемках влетела в Алину голову. Она взглянула на часы – мамочки!
– Опаздываю! – вскрикнула она.
Бросив последний взгляд на драгоценного Р.Р., Аля поспешила к выходу. Юра кинулся за ней.
– Я завтра на концерт иду. Питерская группа, рок играют. Офигенные! Мы с друзьями из ВГИКа собрались, пойдем с нами! – предлагал он на ходу.
Аля цокала каблуками по коридору, почти бежала. Не уволят же ее, если она задержалась на пять минут? То есть двадцать…
– ВГИК? Рок? Не знаю, некогда!
Они выскочили из здания на улицу. Забияка-ветер швырнул Але пыль в лицо. Рексик притормозил Свирскую за рукав.
– Телефон свой оставь!
– Телефон? Или лучше почтовый адрес…
Аля замялась.
На солнечном свету глаза студента стали зелено-желтыми, они смотрели неотвязно, как глаза зверя из лесной темноты. Алю тронуло его очевидное притяжение к ней. И длинные, неприкаянные руки, схватившиеся за камеру. Что-то толкнуло ее: «да», Аля быстро продиктовала номер и, бросив «пока», помчалась к третьему павильону.