Катерина Великая двигалась, как корабль на полной скорости, по Альбине равнодушно скользнула взглядом. Та пристроилась в фарватере. Жаль, что Жукова сегодня приехала без своей помощницы, Варвары. С ней Аля с радостью поговорила бы, и не только про кастинги.
Снаружи было начало дня, а в павильоне – неизменная полночь. Недалеко от входа блондин-продюсер, помаргивая белесыми ресницами, вполголоса обсуждал что-то с тощим, как сухая ветка, оператором.
– О! Тебя-то мне и надо, голубчик, – подхватила Жукова блондина под руку. – Поболтаем в стороне…
Аля, не торопясь за новым поручением, обвела взглядом бродящих под софитом-луной киношников. Милые, вы хоть понимаете свое везение? Вот вы переговариваетесь, щелкаете тумблерами, окликаете друг друга, висите на мобильных, канючите и требуете, перетаскиваете треноги и ящики, скрежещете чем-то о бетонный пол – и все это вместе создает рабочий гул волшебной фабрики. Вы – внутри волшебства, а я зацепилась за дверь, и меня скоро выкинут. Сегодня – конец съемок. Конец. А Углова сказала только: «Спасибо». Хоть в Ярославль возвращайся…
– Посторонись, – потеснили Алю.
Двое рабочих стали разбирать вчерашнюю декорацию, ломоть темного бара с как бы кирпичными стенами. Рядом реквизиторы расставляли финальные «точки над i» в декорации сегодняшней – женской квартире.
«Последний день», – произнесла она тихо, перекатывая во рту горечь звуков. Ей почему-то вспомнился другой последний день – у моря.
К морю Аля ездила один-единственный раз в жизни, давно – когда ей было семь лет. И лучше б не ездила. Отдохнула с мамой на курорте, называется… Лучше б не отдыхали!
Хотя само море она полюбила. Соленый вкус на растопыренных пальцах, кувыркание в налетевшей волне, темно-серые мальки, которые снуют на мелководье, найденный куриный бог, пятки, облепленные песком и ракушечной крошкой, липкие красные леденцы на палочке, зной, глухая тень от зонта, завывания разносчиков кукурузы, тающего мороженого, резаных арбузов. Пена, утекающая из-под ног, утренние протяжные облака над спокойным, светло-шелковым морем… Море-море-море. Любовь без рассуждений. Только показалась бирюзовая полоска – и сразу толчок в сердце: люблю. А может быть, это голос крови, голос ее отца, пропавшего в далекой, почти мифической Аргентине, сгинувшего под плавящим солнцем или в порту с названием вроде Консепсьон или Санта-Мария-де-ла-Крус.