- Я не помню… - Шепчу и зажмуриваю глаза, желая избавиться от наваждения.
А меня будто никто не слышит. Продолжает свою изощренную пытку, поддев бретель платья, оголяет грудь и замирает на мгновение, будто любуется открывшейся картиной.
- Так он делал? – И я вскрикиваю от того, что превратившийся в горошину от холода или возбуждения сосок, оказывается между его пальцев. Он потирает его, перекатывая подушечками, и щипает, заставляя скрутиться от сладкого спазма. Пытаюсь свести ноги, но он не даёт, фиксируя их своими коленями.
- Вспоминай, Аня. Так он тебя трогал? – Скользит в вырез платья, подцепив кружево трусиков под ним, продвигаясь глубже, лаская возбуждённую горячую плоть.
- Здесь тоже ласкал? Влажная, податливая…Такой ты была тогда? – Он шепчет, будто в безумии, и я этим безумием заражена уже, как какой-то неизлечимой болезнью.
- Я не помню!!! Зачем тебе это знать?! Он не причём здесь. Зачем?! – Кричу, выдирая руки из его хватки, впиваясь ногтями в стальные мышцы.
- Потому что я хочу, чтобы ты вспомнила, и не смей забывать. Никогда! – В ярости шепчет, склонившись над ухом, и со стоном погружает пальцы в мою изголодавшуюся плоть.
2. Глава 1
Глава 1. 1993 год. Город N.
Когда его привели впервые, он напоминал волчонка, едва лишенного матери. Малыш с глазами ангела и звериным оскалом на всё ещё детских пухлых губах. Мальчик одиннадцати лет, высокий и слишком тощий для своего возраста, с тонким шрамом над верхней губой. Директриса сообщила всем его имя, толкнула пухлой ручкой в гущу заинтересованных детей и захлопнула за собой дверь. Его звали Ваней, и глядя на этот не по-детски суровый взгляд, я почему-то твёрдо решила, что это имя буквально отказывалось подходить маленькому взрослому мальчику. Никто не знал почему он здесь оказался, да и это мало кого интересовало. Детский дом, несмотря на своё говорящее название, совсем не место для детей. Дети должны быть в семье, с любящими мамой и папой, засыпать под мамины колыбельные, а наутро кушать манную кашу. Тёплую, сладкую и без единого, даже самого маленького комочка. А по выходным обязательно в город, где папа рывком под мамин крик «осторожней!» посадит тебя на плечи. И ты будешь смотреть на весь этот огромный мир, ощущая под собой нерушимую отцовскую поддержку, держа в руках сладкую вату и воздушный шар. Красный. Обязательно красный. По крайней мере, когда тебе всего лишь девять лет, образ дома именно такой, с точностью, до каждой капельки маленькой детской мечты. В реалиях же всё обстояло иначе. Ледяная манная каша по утрам, склизкая, покрытая уже застывшей коркой, с бугрящимися комочками, которую не хотелось не то, чтобы есть, даже нюхать. Железные кровати, с застиранными, множество раз зашитыми пододеяльниками и строгий голос воспитателя. «Спать!». А ночью обязательно кому-нибудь устраивали «тёмную», и ты лежишь, завернувшись с головой в одеяло, и сцепив зубы вслушиваешься в шаги, молясь, чтобы они были как можно дальше от твоей кровати. Кто-то терпел издевательства каждый день, с нелепым упорством принимая роль груши для битья. Кто-то пытался жаловаться взрослым, тем самым обрекая себя на ещё более страшную долю «стукача». А кто-то отбивался, зарабатывая авторитет зубами и кулаками. Или стареньким ржавым гвоздём, как это когда-то сделала я. Местный заводила ещё долго плевался на меня чокнутой девкой, но поглядывал с уважением, а с годами и вовсе забыл о своей обиде, навсегда приняв в круг тех, кого обижать нельзя.