Прошло уж много времени, друзья его хватились,
Пошли искать, нашли, стоял с потерянным он видом,
К окошку сломанному, как уснувший, прислонился,
Позвали, не откликнулся, как б затаил обиду,
Стали ругать его, очнулся он и извинился.
Но женщины исчезли вдруг, и музыка тут смолкла,
Дун рассказал друзьям, что здесь с ним приключилось,
Отправились на розыски, там всё внутри промокло,
Дом был без крыши, и вода из всех щелей сочилась.
Следов людей не видно, а все стены обвалились,
Лишь холмик земляной стоит, поросший весь полынью,
Его могилой лютни называли, сторонились,
И до сих пор в таком он виде сохранился ныне.
Друзья под руки взяли Дуна, он без сил остался,
А вскоре он в Чжанчжоу заболевшим возвратился,
И дома проболел два месяца, потом скончался,
Уж лучше б он к иным мирам и знаньям не стремился.
Пояснение
1. Дун Чао (1729 – 1764) – поэт и учёный.
2. Парк Таожаньтин – парк, служивший местом встреч и пирушек литераторов и учёных (находится в юго-западной части Внешнего города в Пекине).
3. Пиба – струнный музыкальный инструмент типа лютни.
(О чём не говорил Конфуций)
В провинции Гуанси крестьяне все Наньпин уезда
Приносят жертвы духам и особенно Лю-лану (1),
Считая, что он причиняет вред всем того места,
Где задевают его, говоря о нём плохое спьяну.
Особенно он любит девушек, их соблазняет,
Так как, как говорят, умён он и красив собою,
Красивыми же, приставая, он овладевает.
Поэтому мужчины не хотят играть с судью.
Кому он причинил вред, те ему в полдень приносят
Иль в полночь в жертву связку денег или риса блюдо,
При этом поиграть трёх музыкантов вместе просят.
На пустошь завлекли чтоб, где б творил он своё чудо.
Уходит он и пристаёт уже потом к другому,
И не проходит вечера, чтоб так не поступали,
Поэтому следят все, чтоб не подходил он к дому,
Чтоб выпроводить, способы все эти применяли.
Была семнадцати лет девушка Янь-сан в деревне,
Уж очень славилась красой своей, и все боялись,
Чтоб на неё не положил глаз Лю-лан, даос древний,
Ведь часто от него дети внебрачные рождались.
Как раз, когда почти клонилось солнце уж к закату,
Она с родителями у ворот дома сидела,
Вдруг рассмеялась, и куда-то искоса глядела,
Затем взгляд бросила на близких, как бы виноватый.
Потом, поспешно встав, ушла и в спаленке укрылась,
И начала румяниться и пудриться, красуясь,