Император считает так же, поэтому пытается прорваться в покои. Но Тень непреклонна.
— Ваше Величество, прекратите вести себя как ребенок! — заявляет она. — Вы можете снять оковы с закрытыми глазами? Или пусть это сделает кто-то другой!
Не представляю, как беснуется император.
— Хорошо. Настырные женщины! — рычит он громко. — Я закрою глаза. Открывайте дверь и впустите уже своего Повелителя. Устроили мне тут!
Но Арита так просто не верит ему. Снимает с шеи платок. Выходит за дверь, чтобы что? Надеть ему на глаза? Я хватаюсь за голову. Поражаюсь, как эти послушные вроде бы девушки вдруг смогли отстоять свои убеждения. Одновременно меня трогает их забота о нашем с ЭлВэйном будущем. Понятно, что не я им интересна, а любимый правитель, но все равно...
— Ты что, не веришь моему слову? — возмущается тот, входя в покои за руку с Аритой. — Оставьте нас наедине. Это приказ.
Ха! Какой храбрый! А если я сейчас убью его? Не страшно?
— Повелитель...
— Повторяю: это приказ. — В голосе императора лёд.
На этот раз все послушно покидают мою скромную комнату. А мы с ним молчим.
— Вы совсем не боитесь? — спрашиваю с усмешкой. После того, что сделали девочки, мне самой уже почти не страшно.
— Тебя? — даже с шарфом на глазах он выглядит чрезвычайно уверенно. — Нет, не боюсь. За тебя немного переживаю.
— А если я вас сейчас убью?
Хожу из стороны в сторону, разглядывая его. Он точно меня не видит. Но ориентируется по голосу и по шагам.
— Хочешь попробовать? — не знаю, кто из нас больше блефует.
— Почему бы и нет?
Вижу у него на поясе ножны и быстро выхватываю кинжал. Он и не пытается меня остановить. Даже позволяет приставить лезвие к горлу.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, но кажется, ты утверждала, что пожалела о своем самоубийстве, — голос абсолютно ровный, лишь губы слегка кривятся, сдерживая улыбку.
— Так я же вас убью, а не себя! — он совсем не понимает? Впрочем, я и сама не знаю, зачем взялась за оружие. Хотелось проверить его реакцию?
— Это одно и то же. Убьешь меня — ты обречена на смерть. Убивай, если хочешь умереть от самой мучительной и страшной казни.
Сглатываю. Он прав. Живой мне не выбраться. И я не Марин, чтобы идти на смерть без необходимости. Он понимал это с самого начала. Но его самообладание все равно вызывает восхищение. Если бы на моем месте была настоящая Марин, ограничилось бы все болтовней?