— Нет, только я поставила метку. Восточные ирашцы не ставят
метки женщинам. Для них это табу.
— Ага, значит, только ты привязала себя к нему, — мрачно
подытожил Кас и хохотнул, ощущая, как нутро начало закипать от
гнева. — Вау. Да я уже почти ненавижу этого ублюдка.
— Кассиан, не выражайся! — цыкнула на него мама и тут же мягче
добавила: — У них другая культура. Так заведено, что женщины ставят
на мужчинах метки, не нам судить чужой быт. И метка не совсем
односторонняя. Да, поставив её, я не могу вступить в отношения ни с
каких другим мужчиной. Но и Дара не может свести укус, тот пахнет
мной.
— Ну охренеть просто, какой равноценный обмен, — продолжал
смеяться Кас, злясь на урода, который каким-то чудом сумел
запудрить светлую головушку мамы. Он мог десяток этих меток на себе
наставить и беззаботно сношать всё, что двигалось. Хотя запашок
там, очевидно, стоял незабываемый для его любовниц. — И зачем ты
это сделала? Зачем поставила грёбаную метку?
Мама не сразу ответила. Она задумчиво посмотрела в окно, за
которым набирал силу дождь. Допила кофе, отчего её щёки совсем
зарумянились, и, наконец-то, произнесла:
— Я любила. Очень сильно. Однажды ты меня поймёшь, когда
встретишь девушку, от которой настолько потеряешь голову, что даже
о метке задумаешься. — Из мамы будто свет начал сочиться при
воспоминаниях о том времени, в котором она, кажется, была
по-настоящему счастлива.
Кас разглядывал её мягкие черты лица и думал, что мама до сих
пор очень красива. Сто лет — это даже не половина жизни для
полукровки. Всё ещё молодая и ухоженная женщина. Но из-за грёбаной
метки она вынуждена жить как монашка. От одной мысли об этом Кас
хотел что-нибудь разгромить или хотя бы пару раз в рожу дать
папаше.
— Дара тоже был влюблён. Он очень хотел меня забрать. Обещал
любить и лелеять больше первой жены. Говорил, что мой статус
наложницы будет формален. Я не дура, понимала, что дорога в Ираш
односторонняя, а его чувства не так надежды, как мне хотелось бы.
Правда, всё понимала, но любить продолжала. А любовь, сынок, бывает
не только платоническая, но и… телесная. Восточные ирашцы не могут
вступать в такую связь без метки, из-за культурных традиций. Когда
же я поняла, что ношу под сердцем плод этой любви, то всё бросила и
уехала в Ксору.
— Да ладно, мам, ты сейчас серьёзно? — не поверил своим ушам
Кас.