— Ни о каком благословении и речи быть не может! — загромыхал
иерарх, всё же придя в себя. — Или забыл, что патриарх повелел?
Пойди в Москву, повинись, может и благословенье Господне
вымолишь.
Я зло усмехнулся, вслушиваясь в навалившуюся тишину. Люди
застыли, не смея даже громко вздохнуть, боясь пропустить хоть слово
в завязавшемся споре. И архиепископ приосанился, явно наслаждаясь
этим вниманием, впился в моё лицо глазами, высматривая первые
признаки растерянности.
— Ты забыл добавить «государь», — холодно заметил я.
— Ты мне не государь.
— А кто же твой государь, монах, — добавил я стужи в свой
голос. — Может новый самозванец? Так он прав на престол не имеет. И
тут не важно, настоящий он царевич Дмитрий или приблуда заморская,
что иезуиты на трон посадить хотят. Или ты забыл, отче, что
Мария Ногая невенчанной с царём Иваном жила и сын её
законнорожденным не признаётся. Самой православной церковью не
признаётся. Или ты на особицу считаешь, владыка?
— Ногая царицей не была, — слегка опешил от моего напора Иоасаф.
— Да и не о Дмитрии речь веду. Кем бы не был взошедший на престол
Дмитрий, он мёртв. В Стародубе самозванец объявился.
— Тогда остаётся Шуйский. Выходит ты его за государя
почитаешь, монах? А по какому праву? Мой батюшка земским собором в
цари избран, после того как династия великих князей московских
прервалась. Я трон по наследству получил. А Васька что? Обманом на
трон влез, боярами в цари был выкликнут. Так кто же из
нас государь, а кто вор да изменник? А, монах? Или ты при всём
народе солжёшь, что не признал меня? И именем Господа в том
прилюдно поклянёшься? А я вот тебя с той поры помню, когда вместе с
батюшкой с посвящением в духовный сан
поздравлял.
— Государь привёз с собой грамоту от старца Иова, что он и есть
истинный царь Фёдор Борисович, — веско заявил отец Симеон. — И Иов
же о том в Москве прилюдно выкрикнул, за что его Гермоген в
монастырской темнице сгноил.
— Грамоту показать?
— Не нужно, — через силу выдавил Иоасаф. — То, что ты и есть
Фёдор Годунов, я не отрицаю.
По толпе прокатился дружный вздох. А вот это очень хорошо. Ради
такого даже безрассудную выходку патриарха можно стерпеть.
Прилюдное признание моей личности заведомым врагом дорогого стоит.
Об этом пересказы по всей стране быстро разнесутся.