стольника для себя просит.
И главное полностью положится на никого из них нельзя. Пока я в
силе — они со мной, сложись всё неудачно, тут же к победителю
перебегут. Ну, разве что за одним исключением.
Окольничий Иван Иванович Годунов. Ага, тот самый, что за
отказ признать ЛжеДмитрия I, чудом избежав казни, был посажен в
тюрьму, а позже, в той, другой истории за отказ подчиниться уже
второму ЛжеДмитрию, был утоплен в Оке. Этот не предаст, хоть и
женат насестре Филарета. Его я и поставил на всей
этой придворной камарильей, возведя в бояре и сделав дворецким
(министр двора).
— А ну, тихо! — рявкнул я, не сбавляя шаг. Следом, оттесняя в
сторону дворцовую челядь, пристроились мои охранники, возведённые в
ранг рынд. — Государево дело! Недосуг мне тут с вами лаяться!
Через пять минут мы уже скакали по городу, миновав охраняемые
стрелками ворота в детинец. На душе при виде справных, одетых в
одинаковый доспех воинов, потеплело. С такими бойцами мне никакой
бунт не страшен!
Эх, если бы ещё отряды из Сибири и Магназеи пришли! Где ты,
Тараско?! Неужели всё же попал в руки к Шуйским?
Отец Иаков был не один. Навстречу мне вместе с ним вышел отец
Арсений.
Ну, что же. Может, оно и к лучшему. Сразу с обоими духовными
лидерами Костромы переговорю.
— С чем прибыл, государь?
— Благословение хочу получить, отец настоятель, — слегка
поклонился я архимандриту. — вот только прежде хочу узнать;
благословишь ли?
— О чём ты, Фёдор Борисович? — отец Иаков переглянулся с
игуменом Богоявленского монастыря, насупился, сверля меня глазами.
— Или свершил что непотребное?
— Свершил, — тут же признался я. — Грех на мне великий, отец
Иаков. Отчий престол, что после смерти батюшки из-за козней врагов
моих потерял, вернуть хочу.
— Про то мне ведомо, — растерялся архимандрит. — А греха то
здесь в чём?
— А об этом у патриарха Гермогена спросить нужно, —
наябедничал я. — Он меня анафеме, как отступника от православной
веры, предал. И ещё повелел все храмы божьи в землях, что руку
законного государя держат, закрыть и службы в них, покуда они мою
власть неотринут, не проводить. И как мне теперь
поступить?
Гробовая тишина послужила мне ответом. Два настоятеля замерли,
разинув от изумления рты, не в силах осознать только что
услышанное. Я даже какое-то странное удовольствие получил, наблюдая
за ошарашенными лицами монахов.