У Мирослава Кузьмича и Родославы Сергеевной родилось девять детей. Пять дочек и четыре сына. Глеб был первым внуком самого старшего сына Ивана. Первым и пока единственным. Остальные дети Кузьмича обзаводиться семьями почему-то не спешили, чем иногда приводили своего отца в чрезвычайно саркастичное настроение. «Прогрессоры, ёха-маха… Научники безродные и негодные. Бесстыжие должники. Скоро самой младшенькой 35 стукнет, а она на батискафах в океанах никак не наплавается. Ну что за глупости?» – с горечью говорил он в редкие минуты своей иронии смешанной с неприкрытым желанием увидеть, как его дети остепеняться. Мирослав Кузьмич искренне полагал, что каждый мужчина-славянин, обязан отдать долг предкам – выпестовать, минимум, девять детей. Ссылаясь на традиции и космогонию русских, он объяснял Глебу, что рождение, жизнь, смерть процессы вполне управляемые для осознанных людей. При поддержке родичей можно призвать лучшего представителя рода, а чтобы его дух быстро вернулся на помощь из небытия провести обряд после его смерти. Глеб отлично помнил свой разговор с Кузьмичом. «Если дети пойдут, все, конец личной жизни» – убеждал внук деда. «А что это личная жизнь? – ехидно спрашивал дед – «Клубные ржачки с разными девицами? Карьера? Гадь на нижнего смотри в попу вышнему? Нет скажи. Что это? Лежание на диване? Собирание марок? Чемпионат этот твой? Объясни мне старику». Глеб не знал, что ответить деду. Его, Глеба, участие в авиалётных гонках, уступали в важности делу создания семьи и добродетельного потомства. Он представить не мог, как можно сравнивать веселые погони в Алтайских горах с долгом всему роду. Прадеду Кузьме Ивановичу, воевавшему в Афганистане, прапрадеду Ивану Герасимовичу, потерявшему руку на Ленинградском фронте в Великую Отечественную войну и многим другим Седьмицам, жизнь которых расписана в родовой книге. Не дождавшись аргументов от внука, Кузьмич продолжал – «Признайся, внучок. Ты просто ответственности боишься?». Глеб смущённо кивнул. Спорить ему не хотелось ещё по одной причине. После смерти бабушки Родославы Сергеевной дед остро переживал своё одиночество в огромном покинутом детьми тереме. Ни пчёлы и пасека, ни чёрный с магическими глазами кот Василий, ни верный пёс Дружок не могли избавить от этого чувства живого деятельного восьмидесятилетнего Мирослава Кузьмича.