Ромка был уверен, что Чепрыгин отступится. Он – ленив и переменчив. Обычно, если ему что-то не давалось, он попросту бросал это, говоря: «Не моё». Однако тут у Макса не на шутку разыгрался спортивный азарт. Ну или уязвленное самолюбие не давало покоя, всё-таки за этой его «охотой» наблюдало полшколы.
В конце концов у них с Ромкой чуть до драки не дошло.
Случилось это в самом конце десятого класса, в последних числах апреля. Трудовик в тот день отпустил их с урока, и они торчали в школьном дворе, пережидая «окно», после которого в расписании стоял ещё факультатив по физике.
Чепрыгин зазывал всех сыграть в квадрат. Двое поддержали, остальные – ленились, развалившись на скамейках в тени верб и тополей.
– Да чё вы как бабы? Ниахооота, – противно и жеманно передразнивал одноклассников Чепрыгин, ловко набивая мяч коленкой. – Не насиделись ещё? Камон! Тряхните булками! Тебе, Ряба, надо вообще скакать с утра до вечера без остановки, пока совсем жиром не заплыл.
Пацаны вяло хохотнули. Борька Рябов сразу поник и сжался. В началке беднягу все кому не лень высмеивали за лишний вес, доводя порой его до слез, но в старших классах перестали. И только Чепрыгин позволял себе подобные выпады. Впрочем, он задирал почти всех. И сейчас тут же переключился на Дениса Жукова.
– А ты, Жучара, чего расселся? – Чепрыгин поддал мяч посильнее, тот отскочил и покатился к воротам. – Метнись-ка пулей, принеси мяч.
К Стрелецкому Макс сначала не обращался – между ними как-то само собой, изначально, установился негласный нейтралитет: ни вражды, ни дружбы, лишь параллельное сосуществование.
Макс никогда не лез к Ромке, не пытался задеть или оскорбить, и не то что не требовал, а даже и по-хорошему не просил у него списать. За все годы – ни разу, хотя со всеми остальными не церемонился.
Сам Стрелецкий думал, что это из-за матери. Её в городе знали абсолютно все, знали и побаивались. Много лет она управляла комбинатом – единственным градообразующим предприятием в Кремнегорске, где работали отцы практически всех его одноклассников. И управляла крайне жестко.
Ромка, забегая иногда к ней после школы, видел, как она раздавала приказы или сурово отчитывала мужиков-работяг, и как те вытягивались перед ней в струнку, не смея и слова против сказать.
Их отношение к ней отчасти распространялось и на него. С ним, даже ещё ребёнком, работники комбината здоровались почтительно, как с царским наследником. Школьные учителя тоже относились к нему по-особенному, не как к обычному мальчишке.