Это даже хорошо, что ее сюда привезли. Уверен, будет весело.
Всегда интересно проверить грани дозволенного, насколько далеко она готова зайти, чтобы стать «своей».
Она ведь совершенно не та, за кого себя выдает. От матери, видимо, передалось. Тусовщица, блядь. Конечно.
Ну, тем забавнее будет за ней наблюдать.
— Нам долго ехать? — Ника поворачивает голову. Смотрит на меня.
— Нет. Минут десять. Держись, — жму газ в пол, и девчонка взвизгивает, хватаясь за ручку.
— Мамочки, — закрывает ладонью глаза, продолжая визжать, пока стрелка спидометра переваливает за двести.
— Открой глаза, Ника. Все веселье пропустишь.
Она неуверенно убирает руку от лица, но все же сидит зажмурившись. Машина урчит под нами как бешеная.
— Открой! — беру ее за руку. Переплетаю наши пальцы.
Ника приоткрывает один глаз.
— Веди двумя руками, пожалуйста, — бормочет, пытаясь выдернуть свою руку из моей. — Пожалуйста, Ян.
Показательно кладу ладонь на руль, ту, в которой еще секунды назад были ее пальцы, и резко бью по тормозам у поворота к Валериной хате.
Выжимаю тормоз, пригвождая тачку к обочине.
Ника часто дышит, продолжая впиваться ногтями в ручку. У нее безумный взгляд — это адреналин подъехал.
— Разве это не весело?
— Я чуть не описалась от страха, — выдает на полном серьезе, а потом начинает смеяться. — Ты сумасшедший.
Ее губы слегка приоткрыты. Она продолжает хватать ртом воздух, как рыба. Трогает себя. Плечи, лицо, будто хочет удостовериться, что все еще присутствует на этом свете.
— Я надеюсь, твои синяки не потому, что ты попал в аварию?
— Кто знает, — пожимаю плечами. — Держись, — снова давлю на газ, и нас резко прибивает к сиденьям.
У дома Валеры Ника еще минут пять сидит в машине, после того как мы запарковываемся. А когда выходит, я сразу тащу ее внутрь и вручаю бокал.
— Держи.
— Что это? — она перекрикивает музыку, почти задевая губами мочку моего уха.
То, что я отзываюсь на ее прикосновения, мне не нравится. Это может испортить игру. Чуть позже мне стоит отыскать Настю.
— Брют. Пей, — выжидающе смотрю на нее и, когда она не предпринимает ни единой попытки сделать хотя бы глоток, вливаю в себя весь стакан точно такого же пойла. — Вот так надо. Учись.
Ника смеется и пригубляет эту кислятину.
— Вкусно, — улыбается.
— Я же говорю. Пошли, — тяну ее за руку через толпу тусующихся. Музыка бьет по нервам. Башка до сих пор болит, но я не готов пропустить Валерину пати, хотя бы по причине того, что задумал.