Впрочем, завершился этот тур вполне сносно – три четверти билетов на последний спектакль выкупил местный кирпичный завод. Это было крупное предприятие. Те, кто дошли, долго не отпускали актеров со сцены.
Потом я все-таки вырос, играть перестал, и временно утратил интерес к театру. Отец для меня стал просто отцом. Он тоже честно пытался стать «просто отцом», но получалось плохо. Мы слишком редко виделись. Он возвращался, когда дом уже спал, и только наш легкопородный песик Геська позевывая, вываливался в коридор, для ритуального приветствия, но услышав долгожданное: «Все, поздоровался, иди спать!», немедленно пропадал в недрах спальни. Утром я уходил в школу – мы снова не совпадали, а в редкие выходные папа предпочитал отсыпаться, и если его не будили, он мог не выходить из своей комнаты несколько суток.
Иногда его, правда, охватывал хозяйственный зуд, и это было крайне опасное состояние. Он мог к какому-нибудь ответственному празднику захотеть повесить новую вешалку в коридоре, а мог попытаться сделать книжные полки из чертежной доски. В первом случае вешалка падала вместе с шубой последнего гостя, во втором – крепеж книжных полок пробивал бетонную стену насквозь и становился частью интерьера кухни. Инструментов и материалов почти всегда не хватало, а потому отец полдня буравил бетон ручным сверлом по дереву, мои цветные фломастеры становились дюбелями, а шурупы забивались в стену молотком, роль которого исполняли пассатижи. Кстати, я исправно посещал в школе уроки труда, неплохо владел всеми возможными инструментами, включая токарный станок, и сконструировал для своих дворовых дружков несколько моделей пневматических винтовок, но отцу никогда не приходило в голову обратиться ко мне. Скорее всего, он тогда просто не принимал меня всерьез. Моим воспитанием он почти не занимался, что, пожалуй, и к лучшему, поскольку все попытки повлиять на мой духовный облик были слишком спонтанными и, как правило, заканчивались сложными ссорами. Но было несколько судьбоносных исключений.
* * *
Однажды отец достал сигарету, хитро посмотрел на меня и протянул пачку «Космоса»:
– Пойдем, покурим?
Я только что перешел во второй класс и готовился отметить свой девятый день рождения, а потому предложение мне польстило:
– Пойдем!
Под изумленным взглядом мамы и Эльвиры Алексеевны – хозяйки квартиры мы вышли в длинный коридор московской коммуналки. Отец поднес зажигалку, и мы с удовольствием затянулись. Вернее, затянулся он, я вообще-то, не курил. Я – пробовал. Потому что был любознателен и стремился скорее стать взрослым. Но старая грымза из третьего подъезда, которая видела, как я бросал с балкона в прохожих недокуренные бычки, этого, конечно не знала. Она просто пошла и все рассказала родителям, вернее, маме и бабушке. А потом мы приехали в Москву на папину премьеру, и новость об «успехах» сына стала вторым наиболее обсуждаемым в семье событием после самого спектакля. Который, кстати, назывался «Преодоление»…. Мы стояли с сигаретами в коридоре уже минут пять, в конце концов отец не выдержал: