- Во славу богов!
Вскакиваю. Стискиваю зубы от боли и срываюсь с места. Нога
деревянная, почти не слушается. Затылком чувствую, что коротышка
приближается. Не удрать. Придется все же с ним станцевать.
Разворачиваюсь и хватаю с земли дубину. Не ожидал, гаденыш? Но
противник только скалится. Глазки-бусинки сверкают огнем.
Подгадав момент, бью наотмашь. Палка попадает точно в покатый
лоб. И ничего! Лысый дуболом лишь хрюкает. А после смачно всаживает
кулачище мне в челюсть – из глаз бьют искры. Ноги становятся
ватными. Семеню, выписываю кренделя, исполняю мудреный па, но не
падаю. Новый удар уже не пропускаю, отпрыгиваю в сторону, взмахиваю
ракушкой – она оставляет на щеке урода лишь легкую царапину.
Противник вытирает кровь и пискляво хихикает:
- Боги, эта смерть человека для вас! Смотрите на меня!
Он вновь бросается в атаку. Моя нога уже немного отошла,
двигаюсь куда шустрее. Но рисковать не собираюсь. Есть идея!
Увернувшись от размашистого удара, бросаюсь к ближайшему
цветку-пушке. Режу ракушкой стебель, сжимаю бутон руками и навожу
ствол на коротышку. Тот замирает. Глаза выкатываются из орбит.
Признаться, я не ожидал того, что было после. Максимум на что
рассчитывал – плевки горошинами. Они должны были слегка остудить
пыл этого драчуна, только и всего. На что еще способен
цветок-переросток? Но он не только превзошло все ожидания. Он
заставил похолодеть кровь в жилах.
Никогда! Никогда больше я не подойду близко к этому злобному
растению! Даже если от этого будет зависеть моя жизнь!..
Очередь горошин попала во врага. Мне не пришлось наводиться.
Бутон сам прицелился. А дальше началось нечто ужасное. Те миленькие
горошинки-хохотушки с кривыми ножками вгрызались в плоть бедолаги
обезьяна похлеще свинцовых пуль. Они рвали одежду в клочья, резали
кожу и в мгновение ока скрывались в теле. Там они продолжали
неистово вертеться и резать отростками плоть на шматки. При этом
семена еще непрерывно голосили, но ничего было не разобрать в
хлюпанье крови, хрусте костей и предсмертном хрипе обезьяна.
Когда он упал, а выстрелы прекратились, я рванул прочь что есть
мочи. Нога уже не болела. Только забежав в озеро, пришел в себя и
тут же выскочил обратно на берег. Нет у меня доверия к темным
водам. Тут, вообще, нет ни к чему доверия!
Окончательно поняв, что больше мне ничто не угрожает, я вытер
пот со лба, поднял голову к небесам и неуверенно проговорил: