– Нет, ты сначала про следы расскажи, – перебила Наташа, – как ты их исследовал.
– Исследовал. Было. Правильно. Шел ведь снег. Ага… Крупный такой, хлопьями. Я по следам смотрю – свежий след к дому, ну совсем прямо свежий. И не их вовсе. Не ваш. Их-то след я знаю, – обратился он к Ларисе. – Да и вижу еще, что хозяйский след как раз из дому ведет. И давно, видно, ушли уже. Еле-еле так видать. Запорошило. Ага… Ну, свет-то бац в маленькой комнате, и вижу я – пацан какой-то в комнате шныр-шныр, шныр-шныр… Я в окно смотреть не боюсь: он-то на свету, а я в темноте, я все вижу, он – ничего. Глупый. Пацан. Ага… Он, значит, шныр-шныр, ищет чего-то быстро-быстро в шкафу… Мне хорошо все видать… – Нос у Миши совсем раскраснелся; пока рассказывал, успел порядочно измять его. Наташа изредка брала Мишу за руку и убирала ее на стол. Мише это было приятно: и что нос теребил, и что Наташа брала за руку, как маленького. – Потом, – продолжал Миша, – пацан что-то нашел. Ага… Схватил в руки, смотрит, смотрит… (Это был Алешин портрет.) Обернулся ко мне, гляжу – рот до ушей… Ах, ты, думаю, ворюга, щас я тебе… Подхожу к веранде – стекло выставлено. Аккуратно, осторожно – рядом с крылечком поставил. Ну, что делать? Полез я в окно. Ага… Скинул полушубок, а все равно туговато идет, толст немного. Но лезу; главное – голову просунуть, а голова прошла свободно. Поднатужился – р-раз!.. – и полетел на пол. Да с грохотом! Не рассчитал. Ага… Бывает. Ладно, думаю. Услышал – так услышал. Все равно деваться ему некуда, ход один – через окно… Встал. Перевел дыхание. Прислушался. Тишина. Ладно. Р-раз дверь!.. Влетаю в дом. Свет горит, а никого.
«Эй! – кричу. – Есть кто?»
Тишина.
«Спрятался», – думаю. А на душе тревога, пятка так и зудит, так и зудит, сил нету. Чует вора. Включил везде свет, ищу… Поискал, походил – никого нет. Ага… Потом, значит, только из кухни выходить – что-то ка-а-ак вдарит по голове! Энциклопедия эта… Ага…
Тут уже ни Наташа, ни Алеша, а за ним и Лариса сдержаться не смогли: грохнули разом, представляя, как бедный Миша получил энциклопедией по голове. Смеялись долго, до слез; Миша в это время растерянно и наивно улыбался.
– Ага… – продолжал он наконец. – Энциклопедией этой… Умная штука, крепко бьет… – Миша потрогал свою голову.
И снова все засмеялись.