– Здравствуй, – улыбнулась Лариса. – Тебя как зовут?
– Надюшка. А вас?
– Меня – Лариса Петровна.
– Лариса Петровна, вот посмотрите, у моего Панфила рука болит, вот здесь. – Она показала на руку медвежонка. – Скажите, есть надежда вылечить его? – Надюшка ткнулась тельцем в колени Ларисы и начала игриво-вопросительно заглядывать в ее глаза.
– Я думаю, есть надежда. Надежда всегда должна быть у человека. – И Лариса погладила девочку по голове.
– Ты вот что, слышь, Надя, – спохватилась Евдокия Григорьевна, – не мешай тете, она уходить собралась, а ты встать не даешь. – И без всякого перехода произнесла, уже для Ларисы: – Вот такие, значит, дела, Лариса Петровна, чем богаты, тем и рады, как говорится, не обессудьте, всего вам доброго!
Делать нечего, пришлось опешившей Ларисе подниматься с табуретки и идти к выходу. Евдокия Григорьевна шла за ней следом и чуть ли не руками подталкивала гостью к выходу, делая вид, что показывает ей нужное направление.
– А вы к нам еще придете? – Надюшка смотрела на Ларису снизу вверх, и столько в ее глазенках лучилось любопытства и доброй заинтересованности, что и соврать было нельзя, и правду сказать невозможно. Лариса пожала плечами:
– Жизнь покажет, Надюшка. Ну, до свиданья! Лечи своего Панфила.
– Хорошо, я вылечу, раз есть такая надежда. До свиданья, тетя Лариса!
Евдокия Григорьевна вывела Ларису за ворота и еще раз, на прощание, обратилась к ней с заклинанием:
– Не трогайте нас, оставьте в покое! Подумайте о девочке, ей надо жить, жить, а вы хотите… Ради всего святого – бросьте свою затею! Не знаю я ничего и знать не хочу. Вы слышите? Не хочу! – И Евдокия Григорьевна с грохотом закрыла за Ларисой ворота.
Глава 2
Как всё это началось
Вернулся он в поселок, как всегда, неожиданно. Года полтора его черти по свету носили – и вот, объявился. Как снег на голову. Марья Трофимовна возроптала было, но Глеб с порога спросил:
– Мать, слышь, у тебя паяльная лампа где?
– Какая еще лампа? – не поняла Марья Трофимовна.
– А кто вякать будет, того за ноги – и в конюшню. Опалю, как борова.
– Ну, явился не запылился… нехристь… Постыдился бы мать стращать.
– Сама знаешь, ага: сынок для матери – до смерти дитя. Не обижай младенца!
– Обидишь такого, как же… Чего опять прикатил, чего надо?
– Курица на шестке тоже квохчет, а спроси ее: о чем она? Не бери, мать, пример с курицы.