Разумеется, ни для кого из философов не секрет, что в разных ситуациях мы общаемся по-разному и прибегаем к разным интонациям. Но немногие уделяют этому внимание в своей философской системе.
Один из них – Конфуций. Он полагает, что отправной точкой для философии следует считать те действия, которые мы повторяем чаще всего. Мы должны спросить себя, почему предпринимаем эти действия. Они не что иное, как обычаи, принятые в обществе условности. Однако если не все, то некоторые из них можно понимать как ритуал – этому понятию Конфуций дает новое, неожиданное толкование.
***
Привычка – вторая натура. Мы обрастаем привычками – уступаем дорогу прохожим, повязываем галстук перед собеседованием – и перестаем отдавать себе отчет в подобных мелочах.
Впрочем, даже неосознанные, они могут приносить пользу. Если у нас неважное настроение, то простое «привет», мимоходом брошенное знакомому, способно разорвать цепь негативных эмоций. Когда мы здороваемся с человеком, с которым не ладим, мы поворачиваемся к нему другой, более цивилизованной стороной и ненадолго вырываемся из порочного круга конфликта. В эти короткие мгновения наши отношения с окружающими становятся другими.
Однако зачастую соблюдение условностей становится механическим, и тогда они теряют способность перерастать в ритуал и менять нашу сущность. Бездумно повторяемые действия не помогают нам стать лучше.
Тот, кто хочет измениться, должен понимать, что новые грани открываются, когда мы делаем что-то по-новому. Трансформирующая сила ритуала – в конфуцианском понимании – заключается в том, что он позволяет нам на время преобразиться. Он порождает недолговечную альтернативную реальность, которую мы покидаем уже немного другими. Несколько коротких мгновений мы живем в мире «как будто».
Мир «как будто»
В Древнем Китае считали, что человек – это сумма противоречивых составляющих: разнонаправленных эмоций, бурных энергий и хаотичных сущностей, каждую из которых следует совершенствовать в течение жизни. Но в момент смерти самая опасная энергия человека – гнев и обида оттого, что он уходит, а его близкие остаются, – вырывается на свободу, чтобы потом преследовать живых. Таким образом, в представлении китайцев мир был населен духами покойников, завистливо взирающими на живых. Тем, кто оставался на земле, смерть близкого тоже не приносила ничего хорошего – повергала в глубокое уныние, вызывала растерянность и безотчетный гнев.