– Что-то мутит.
Он затягивал отвёрткой шуруп на хомуте, шея его слегка покраснела.
– Мне, кажется, плохо, – сказала она.
Он промолчал.
– А сколько ты съел?
– Чуть-чуть.
– Господи! Совсем мало, что ли?
– Ну да. Чтоб ты не ругалась. Ведь ты собирала.
Молоденькое лицо выражало растерянность, она держалась за живот.
– Я ведь говорил, что, может, это поганки. Но ты: опята! Умрём, к чёрту, оба…
– Ой, – она заплакала. – У меня голова кружится… И дышать трудно…
Он поднял голову, вгляделся в лицо жены.
– И вправду бледная. И зрачки…
– Что зрачки?! – она схватила его за рубашку. – Расширились?!
– Может, это очки увеличивают…
– Мои очки, наоборот, уменьшают! Значит!..
– Тогда, не знаю… – сказал он и, освободив рубашку, направился в сторону бани, – маленький, толстый, с упрямо торчащими ушами.
Жена – как на ниточке – дёрнулась следом, безвольная, жалкая. Она как-то вся надломилась, даже ноги от бессилия стали похожи в букву «икс». Так и плелась за ним…
– Ты когда их ел? Сколько времени назад? – И вдруг вскричала: – И вообще ты их ел?!
– Я? Нет.
– За-че-м?! – Лицо её скорчило от боли.
– Сомневался.
– Почему не сказал!..
– А чтоб неповадно было, – тут он обернулся. – Я что – подопытный кролик?
– Я на самом деле думала, – призналась она скороговоркой, – что с тобой ничего не случится, ведь ты – мужик!
– А что мужики – не люди?
– Ой, я вправду задыхаюсь! Вызови «скорую»!
Лицо её изображало оторопь, истерику.
– Позвони лучше мамочке. Устроит бучу, что я мало съел.
– Маму нельзя расстраивать! Звони в «скорую»!
– Бесполезно, процесс необратимый. Бледная поганка не выводится.
– Там не было бледной поганки! – запротестовала она в неистовстве. – Ведь мы вчера только смотрели грибы в компьютере!
– Вот именно смотрели. И там было три вида поганок. «Бледная» – это просто название. Там есть именно такого цвета, как твои, – серо-коричневые…
– Ты, правда, не ел? – спросила она тихо и доверительно.
– Нет.
– Мама! – она зарыдала. – Живот болит!..
– Бог видит всё. Мужа хотела отравить, – сказал он и пробормотал как бы про себя: – Ещё старым хрычом обзывала…
– Я не хотела отравить! А просто думала: если с тобой ничего не случится, и я поем.
– Ты же была уверена, что это опята.
– Да. Но потом, когда поела, засомневалась.
Лицо её на самом деле было бледно. Она опустилась на корточки, скользя спиной по стене, и всё держалась рукой за живот.