– Чего вам бояться-то? – спрашиваю беспечно.
– А вдруг мы тоже потеряемся? – У близнецов синхронно трясутся
подбородки и поджимаются губы. Они останавливаются, переглядываются
и… вот-вот разревутся.
– Только ручей высушили, вы мне потоп хотите устроить.
Плоская шутка срабатывает, они выдавливают унылые улыбки и наша
процессия наконец начинает движение.
– А почему нам нельзя рядом? – Варя оборачивается, но не
сбавляет шаг.
– Потому что у меня руки заняты вас тащить, – протягиваю сумку
чуть вперед. – А так вы у меня перед глазами, и я могу за вами
следить.
– Аааа, – тянут хором и остаток дорогие не бухтят.
Мы снова у калитки садика. Теперь я мысленно прошу, чтобы эта
Маняша была тихой спокойной девочкой из старшей группы. Вот как
Варя. Она ведь не подросток, ребенок совсем, но серьезная и
рассудительная. И за собой присмотрит, и за остальными. С такой и
справляться не сложно.
Тошка тоже из категории валенков. Где поставил, там и забирать
можно. Лишь бы в этом тихом омуте не завелся баламут с характером и
энергией брата.
А вот Гошка вставит перца за всю троицу. Есть еще четвертая,
Уля, про которую я пока знаю только то, что она темненькая и у нее
температура тридцать восемь.
В садике народу в разы меньше, чем полчаса назад. Хотя мне
кажется, что с того времени прошла уже вечность. Несколько пацанов
ковыряются в песочнице, девчонки парами бродят по территории. Никто
уже не бросается песком, не бегает и – персональное мерси от моих
уставших ушей – не орет.
– Эх, бедолаги, – сочувственно вздыхает Варя. – Это ведь ужас,
когда тебя забирают последним. Вот как мы нашу Маняшку. Хорошо,
хоть она еще маленькая, не понимает ничего, а то бы обиделась. Я
вот всегда обижалась, если мама опаздывала. И Тошка тоже. Да,
Тош?
Мальчик слева послушно кивает.
Давай, девочка, вгоняй меня в стыд за то, чего я не совершал. Я
еще десять минут назад и слыхом не слыхивал ничего об этой вашей
Маняше, а сейчас вдруг переживаю, как будто не забрать ее вместе со
всеми – мой личный косяк.
– Вон она! – машет в сторону беседки, возле которой ранее на
лавке грустил несчастный Антуан, он же Тоша, он же Тога, он же
дубль-Гоша.
Теперь на его месте сидит та худенькая и светленькая
воспитательница, которая чуть было не упустила Светочку. У нее на
руках кроха, та что-то лепечет, хватает за волосы и периодически
хохочет.