– Какие лошади? Ты что, ошалел?! Не мешай мне кушать!
Сел и уехал. Тут же является следователь. Этот у нас уже был раз.
– У вас, что ли?
– Да, у нас.
– А где они сейчас?
– Да мы их подстригли. Сейчас их не узнает никто.
– Какие? У них нету лошадей. Они своих отдают.
Раненых лошадей… Чего она, таскаем ее за собой.
– Пожалуйста! Сколько у вас взяли? Четыре? А мы шесть дадим.
Отмотались. Прокурор говорит следователю:
– У них были?
– Нет, нет. У них не было.
Хороший был мужик.
– Как вас встречали в Европе? Как относились к вам в Чехословакии, в Венгрии?
– Встречали хорошо. Чехи особенно хорошо встречали, потому что мы с ними союзниками были. А эти вот, мадьяры… Это… Им в 56-м году законно попало. Они же там вели себя так. Потом ведь, во время боя не до встречи. Если передышка есть, то пять-шесть человек выйдет.
Здесь не было забот. Заботы были, как бы не убили и как бы мне не умереть после ранения. Вот гады.
– Расскажите про свои ранения? Как лечили?
– В первый раз, я во время подготовки… В ночь мы должны перейти, и я проверял, можно ли в конном строю пройти речушку. Проверил все, стали… и вдруг самолеты на Москву летят. Обычно они пролетали, а тут увидели, что здесь можно переправу… и сбросили бомбы. И я попал под одну бомбу. Коня у меня убило, а я был ранен. Вот ведь был порядок дурной! Из чужой дивизии тебя санитар не перевяжет. Прошу перевязать девчонок, и одна только согласилась перевязать моим бинтом мне рану. И уже обработку-то раны сделали в медсанбате. Я пришел, доложил то-то и то-то. «Ну, ладно, – говорит. – Давай езжай, лечись». И что я задержался… У меня было ранение в правую руку, одно и не насквозь, а с маленькой пленочкой, кожа осталась. Все-все, заживает. Все, готовлюсь выписываться. Вдруг вскрывается рана. Потом я врачам говорю: «Слушайте, нет там какой-нибудь тряпки?» А рентгенов же тогда не было, это сейчас везде. Я говорю: «Вы разрежьте на сквозную, посмотрите, промойте».
– Это, кажется, не положено.
– Ну что, я столько месяцев лежу и…
А задел-то меня один раненый. Врач говорит: «Слушай, ты ходишь, у тебя ноги целы (на ногах зажили ранения, которые были). А мы сестру гоняем по палатам. Ей надо работать, а она: того позови, того позови». Захожу в палату: «Петров, на перевязку!» Лежит один, уже лет 45: «Ха! Мы воюем, старики, а молодежь посыльными служит». Я возвращаюсь: «Вера Ивановна, больше не пойду. Пошли ваш…» Халат сбрасываю.