Когда Муранов окончил школу и поступил в университет, их отношения снова перешли на планку «нейтралитет», что подразумевало под собой вежливое «привет-привет» или дружеские кивки при встрече. «Что, впрочем, не помешало ему назвать меня наркоманкой, придумывать небылицы и рассказывать их общим знакомым», – одернула себя Фера.
– Ну? – отвлек Аквилеву от размышлений сердитый голос.
– Прости. Задумалась. – Продолжая следовать советам Беляниной, Фера улыбнулась и хлопнула ресницами пару раз для большего эффекта. Никита подозрительно нахмурился.
– Я со стенами разговаривать не привык. Если хочешь здесь жить, будь добра, следи за тем, что я говорю.
«Слушаюсь и повинуюсь, хозяин», – хмыкнула про себя Фера, кивая на этот раз без улыбки.
– Ты обещала готовить. Вот и вперед!
– Конечно, хозяин. Ваша рабá готова вам служить, – хмыкнула Фера себе под нос, оглядываясь в сторону плиты.
– Что? – опешил Никита. Девушка сглотнула и быстро ответила:
– Говорю: что приготовить?
– Что хочешь, – с этими словами Муранов повернулся на пятках и вышел из комнаты. – Меня не отвлекай. Мне учиться надо.
– Ну конечно, – пробормотала Фера, заглядывая в холодильник.
Несмотря на обоюдную неприязнь, вечер прошел довольно спокойно. Скорее всего, из-за того, что оба старались придерживаться прежней планки «нейтралитет». За столом звучали фразы вроде «передай хлеб, пожалуйста», «спасибо, не надо» и под конец чересчур дружелюбная фраза от хмурого Никиты: «Спасибо, очень вкусно. Посуду моешь ты».
Позже, лежа в кровати и скручивая крышечку с крема для рук, Фера включила сережку, которая соединяла сознания подруг независимо от того, на каком расстоянии друг от друга они находились, и без предисловий заявила:
«Боюсь, что убью его раньше, чем объявится Зария».
«Что он натворил?» – заинтересованно усмехнулась Джен.
«Похоже, он решил, что я нанялась к нему в домработницы. Я ужин готовила, посуду мыла. Это ладно... Можно считать, плата за проживание. Но он же еще заставил меня пылесосить, мыть полы, а под конец его ванну шоркать!»
«Фу-у-у!» – брезгливо протянула Лиса.
«Я отказалась», – с чувством собственного достоинства подумала Фера, выдавливая на ладонь крем.
«Молодчина!» – тут же похвалила ее Белянина.
«Он сказал, чтобы я катилась на все четыре стороны», – продолжила Аквилева расстроенным голосом.